«Полет турка».
И Пьетро понял, что это вовсе не работники Арсенала.
Так вот какой способ придумали Огненные птицы, чтобы проникнуть во дворец!
Огненные птицы!
Оринель из легиона Аббадонны, Галан из легиона Астарота, Магид из начал, Диралисен из властей и Азэаль из престолов. Сейчас они с огромной скоростью следовали друг за другом над головой Пьетро, пятерка за пятеркой, и встречались на балконах дворца. Его взгляд следил за ними, пока они скользили по проволоке с одного конца на другой на глазах у всей толпы, не имеющей представления о том, что на самом деле происходит. На крышах базилики возникли другие фигуры в капюшонах, а с противоположной стороны дворца с соседних домов натягивались новые проволоки. Пьетро в ужасе замер, наблюдая за разворачивающимся спектаклем. А вокруг него люди смеялись и показывали пальцем на акробатов! Пьетро поглядел на дворец, затем на набережные, где исчез дож в своем кресле. А потом откинул плащ и выудил маленькую кастрюльку с металлической ложкой. И застучал в нее со всей силы, привлекая внимание солдат, стоящих у Бумажных врат. Трое из них насмешливо смотрели на акробатов, ничего не понимая. Другой, более сообразительный, услышал звон и закричал, увидев Пьетро. Над площадью разнесся звон других кастрюль, затем раздался из-под прокураций, с Мерчерии и, наконец, нарастающим грохотом понесся отовсюду. Тревогу подняли! Пьетро недолго колебался между двумя разворачивающимися перед ним театрами военных действий. Присоединиться к гарнизону внутри дворца или бежать на помощь дожу?
Решив все же положиться на дворцовых солдат, он помчался к набережным.
Главное не опоздать!
Но, пробежав всего несколько метров, снова остановился.
В лагуне появился величественный силуэт «Буцентавра». Дож уже взошел на него вместе с сенаторами, благородными дамами и членами семей, которые, блистательно представив Светлейшую в иностранных королевских дворах, заслужили статус Всадников. «Негронна», представительская галера посла Франции, шла в кильватере. Но сам Пьер-Франсуа де Вилльдьё по приглашению Лоредано находился на «Буцентавре» рядом с дожем. Трон стоял на корме под огромным красным балдахином. Украшенный свойственной всем европейским княжествам исполинской символикой, он сиял золотом и пурпуром. Немейский лев соседствовал с головами Гидры, у подножия расположился бог Пан. Над троном в богато украшенных медальонах перечислялись по временам года и месяцам достоинства Венеции. Длинное повествование о славе республики: Истина, Любовь к Родине, Отвага и Щедрость, Знание, Бдительность, Честь, Скромность, Набожность, Вера, Чистота, Справедливость, Сила, Умеренность, Смирение, Милосердие вкупе с аллегориями науки и искусства и, наконец, наивысшее Великолепие. Крылатые львы Сан-Марко пересекались с эмблемами Арсенала и основных цехов Венеции: кузнецов, плотников, конопатчиков, творцов империи. Справедливость и Мир возвышались над символами, представляющими материковые реки Адидже и По, означавшие мирное господство Венеции на этих землях. Вокруг «Буцентавра» и «Негронны» сновали десятки яликов и гондол: обычных и церемониальных с восемью или десятью гребцами. Морские гондолы знати, победители последних регат, состязавшиеся в скорости. Но были и огромные морские суда, изображавшие китов, дельфинов или тритонов. Женщины в легкомысленных нарядах, лежа в раковинах, махали рукой толпе на берегу, с восторгом наблюдавшей за этим парадом. В искусственных гротах, инкрустированных водорослями и кораллами, из уст многочисленных русалок и вынырнувших из бездны монстров били фонтаны под надменным взором мускулистого Нептуна. Мало-помалу этот пестрый волшебный пейзаж принимал организованный вид. Суда занимали свое место, сближались друг с другом, выстраивались по размеру, чередуясь большие с маленькими. И тогда толпа смогла восторженно любоваться длинным строем барочных картинок, каждая из которых окружала какое-нибудь божество. Конечно, впереди всех была Венеция, но вскоре появились Марс, Юнона, Аполлон и Минерва. И наконец, Пегас, крылатый конь, вставший на дыбы, будто собираясь оторваться от воды и затмить солнце.
«Буцентавр» со своей армадой вышел в море.
КРУГ ВОСЬМОЙ
Песнь XXII
Обручение с Морем
Пьетро помчался к набережным. Там поставили клетки с дикими зверями. За решеткой ходила кругами львица, азиатский носорог лениво шевелил рогом испачканную его экскрементами кучу сена, гепард скалил зубы и бил лапой. И наконец, араб на двугорбом верблюде, равнодушно шагающем среди восторженных зевак. Пьетро на мгновение остановился на краю набережной, глядя на лагуну. Искусственные сады, разбитые на гигантских плотах, украшавшие берег газоны, уставленные растениями в горшках и букетами цветов, добавляли прелести. Повсюду играли оркестры, народ под звуки музыки переходил с одного плота на другой по деревянным лестницам. Пьетро взлетел на один из них, в несколько прыжков миновал еще три или четыре плота и наконец плюхнулся в гондолу. Лодка опасно накренилась, и гондольер чуть не свалился в воду. Он едва удержался, разразившись потоком ругани. Как раз в этот момент Пьетро заметил, что к «Буцентавру» приближается гондола, сея неразбериху в морском параде, перегородив путь наядам в раковинах и Нептунам с трезубцами.
— Вези на «Буцентавр», — выдохнул Пьетро. — Вопрос жизни и смерти!
Гондольер, загорелый мужчина лет сорока с тяжелыми веками, явно разрывался между гневом и недоумением. Он прикинул, не лучше ли избавиться от неожиданного клиента, но властный взгляд последнего заставил его передумать. Пьетро сунул ему под нос новый пропуск, выданный Рикардо Пави, подписанный главой Уголовного суда и удостоверенный печатью дожа.
— Дож в большой опасности. Давай греби, друг! Быстро!
Гондольер, ничего не понимая, поглядел на свиток, потом на Пьетро, и лицо его прояснилось. Он еще колебался, но Виравольта снова рявкнул.
Наконец гондольер улыбнулся и поправил шапочку на голове.
— Вам повезло, мессир. Вы попали к самому быстрому гондольеру в республике…
— Ну, сейчас самое время это доказать, — хмыкнул Пьетро.
Обручение с Морем. Поездка дожа по лагуне в день Вознесения была одним из самых важных событий в жизни Светлейшей. Символическое и краткое путешествие заканчивалось в Сан-Николо-дель-Лидо. А там с борта «Буцентавра» дож каждый год бросал в воду благословленный патриархом перстень со словами «Мы женимся на тебе, Море, в знак вечного господства». Этот жест причащения и нового союза совершался в память триумфа 1177 года, когда тогдашний император, чтобы поблагодарить город за поддержку в борьбе против Барбароссы, приехал поклониться папе в базилику Сан-Марко. Александр
[31]
тогда даровал Венеции владычество над морями. Задним числом это событие можно было счесть пророческим, поскольку именно с данного момента Светлейшая начала создавать себе репутацию. На «Буцентавре» Франческо Лоредано, сидя на парадном троне, беседовал с послом Пьером-Франсуа де Вилльдьё, который после бала у Викарио с удовольствием пользовался плодами своего недавнего приезда в Светлейшую. И пребывал в совершеннейшем экстазе от череды открывающихся перед ним чудес. Окруженный, как и положено, богатыми знатными дамами, он наклонялся то вправо, то влево, чтобы получше рассмотреть лагуну и заполонившие ее суда. И периодически радостно восклицал, рассыпаясь в восторженных поздравлениях.
