Глава 9
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом
чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее
воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой
черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в
комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала.
Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на
нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я
страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала
значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб
поцеловал ее.
— Душенька моя, — сказал он: слово, которое
никогда не говорил ей. — Бог милостив. — Она вопросительно, детски-укоризненно
посмотрела на него.
— Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и
ты тоже! — сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла
того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и
облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю
Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и,
встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую
минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
— Allez, mon ami, [Иди, мой друг, ] — сказала
княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел
дожидаясь. Какая-то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась,
увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут.
Жалкие, беспомощно-животные стоны слышались из-за двери. Князь Андрей встал,
подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто-то.
— Нельзя, нельзя! — проговорил оттуда
испуганный голос. — Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло
несколько секунд. Вдруг страшный крик — не ее крик, она не могла так кричать, —
раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк,
послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую
секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился
ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы
задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая,
заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами
рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь
Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не
сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на
пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в
котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на
остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском
личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала,
и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу
комнаты хрюкнуло и пискнуло что-то маленькое, красное в белых трясущихся руках
Марьи Богдановны.
Через два часа после этого князь Андрей тихими
шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и,
как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как
тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и,
прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же
лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило
оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что-то, что он
виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик
тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой,
и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик
сердито отвернулся, увидав это лицо.
Еще через пять дней крестили молодого князя
Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как
гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки
мальчика.
Крестный отец-дед, боясь уронить, вздрагивая,
носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери,
княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в
другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка,
когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка
сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл
по купели.
Глава 10
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым
было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть
разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому
генерал-губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем
семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов
выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления.
Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья
Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про
своего сына.
— Да, граф, он слишком благороден и чист душою,
— говаривала она, — для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели
никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно
это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь
никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с
квартальным там что-то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего,
а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили,
да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов
отечества не много там было. Что ж теперь — эта дуэль! Есть ли чувство, честь у
этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так
прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет
интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать
почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая,
что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая
гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого-то я вас душой люблю,
верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
