— Да, — сказала графиня и протянула ему руку и
с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда
он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала,
что он был чужой и страшный для нее человек. — Я уверена, что мой муж будет
согласен, — сказала графиня, — но ваш батюшка…
— Мой отец, которому я сообщил свои планы,
непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И
это-то я хотел сообщить вам, — сказал князь Андрей.
— Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
— Это не могло быть иначе, — со вздохом сказал
князь Андрей.
— Я пошлю вам ее, — сказала графиня и вышла из
комнаты.
— Господи, помилуй нас, — твердила она,
отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей
кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь,
шептала что-то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
— Что? Мама?… Что?
— Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, —
сказала графиня холодно, как показалось Наташе… — Поди… поди, — проговорила
мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную.
Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек
сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да,
всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к
ней, опустив глаза.
— Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас.
Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность
выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем
сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами
выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он
взял ее руку и поцеловал.
— Любите ли вы меня?
— Да, да, — как будто с досадой проговорила
Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
— Об чем? Что с вами?
— Ах, я так счастлива, — отвечала она,
улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто
спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в
глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг
повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести
желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее
преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки
связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично
как прежнее, было серьезнее и сильнее.
— Сказала ли вам maman, что это не может быть
раньше года? — сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это
я, та девочка-ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я
теперь с этой минуты жена, равная этого чужого, милого, умного человека,
уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже
нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне
ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
— Нет, — отвечала она, но она не понимала
того, что он спрашивал.
— Простите меня, — сказал князь Андрей, — но
вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не
знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала,
стараясь понять смысл его слов и не понимала.
— Как ни тяжел мне будет этот год,
отсрочивающий мое счастье, — продолжал князь Андрей, — в этот срок вы поверите
себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша
останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили
бы… — сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
— Зачем вы это говорите? — перебила его
Наташа. — Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в
Отрадное, я полюбила вас, — сказала она, твердо уверенная, что она говорила
правду.
— В год вы узнаете себя…
— Целый год! — вдруг сказала Наташа, теперь
только поняв то, что свадьба отсрочена на год. — Да отчего ж год? Отчего ж год?…
— Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
— И нельзя иначе? — спросила она. Князь Андрей
ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
— Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! — вдруг
заговорила Наташа и опять зарыдала. — Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это
ужасно. — Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение
сострадания и недоумения.
— Нет, нет, я всё сделаю, — сказала она, вдруг
остановив слезы, — я так счастлива! — Отец и мать вошли в комнату и
благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к
Ростовым.
