Князь Николай Андреич знал через m-lle
Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в
которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с
большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля,
Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и
просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же
минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой
она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю
m-lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер
приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же
положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в
гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего
что-то о какой-то петербургской интриге. Старый князь и другой чей-то голос
изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула,
указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое
сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и
тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
— Он сказал, что ожидал этого, — сказала она.
— Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё-таки
лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было
быть…
— Но неужели совершенно всё кончено? — сказал
Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него.
Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет.
Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой,
поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя
Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском,
известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до
Москвы.
— Теперь судят и обвиняют его (Сперанского)
все те, которые месяц тому назад восхищались им, — говорил князь Андрей, — и
те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости
очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели
что-нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им
— им одним. — Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же
приняло злое выражение. — И потомство отдаст ему справедливость, — договорил
он, и тотчас же обратился к Пьеру.
— Ну ты как? Все толстеешь, — говорил он
оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. — Да,
я здоров, — отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что
усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав
несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он
встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он
воспитателем для сына привез из-за границы, князь Андрей опять с горячностью
вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
— Ежели бы была измена и были бы
доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы —
с горячностью и поспешностью говорил он. — Я лично не люблю и не любил
Сперанского, но я люблю справедливость. — Пьер узнавал теперь в своем друге
слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом
только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял
под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В
комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей
подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в
бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо
его было нахмурено и губы поджаты.
— Прости меня, ежели я тебя утруждаю… — Пьер
понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило
сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он
решительно, звонко и неприятно продолжал: — Я получил отказ от графини
Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому
подобное. Правда ли это?
— И правда и не правда, — начал Пьер; но князь
Андрей перебил его.
— Вот ее письма и портрет, — сказал он. Он
взял связку со стола и передал Пьеру.
— Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
— Она очень больна, — сказал Пьер.
— Так она здесь еще? — сказал князь Андрей. —
А князь Курагин? — спросил он быстро.
— Он давно уехал. Она была при смерти…
— Очень сожалею об ее болезни, — сказал князь
Андрей. — Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
— Но господин Курагин, стало быть, не удостоил
своей руки графиню Ростову? — сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько
раз.
— Он не мог жениться, потому что он был женат,
— сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять
напоминая своего отца.
— А где же он теперь находится, ваш шурин,
могу ли я узнать? — сказал он.
— Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, —
сказал Пьер.
— Ну да это всё равно, — сказал князь Андрей.
— Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я
желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей,
как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что-нибудь или ожидая, не
скажет ли чего-нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
— Послушайте, помните вы наш спор в
Петербурге, — сказал Пьер, помните о…
— Помню, — поспешно отвечал князь Андрей, — я
говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу
простить. Я не могу.
— Разве можно это сравнивать?… — сказал Пьер.
Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
— Да, опять просить ее руки, быть
великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти
sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. — Ежели ты хочешь
быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай.
Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне
Марье.
