— Attendez [Подождите], — сказала Анна
Павловна, соображая. — Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский).
[с Лизой (женой молодого Болконского). ] И, может быть, это уладится. Ce sera
dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем
семействе начну обучаться ремеслу старой девки. ]
Глава 2
Гостиная Анны Павловны начала понемногу
наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по
возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала
дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе
ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и
известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая
обворожительная женщина в Петербурге, ], молодая, маленькая княгиня Болконская,
прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине
своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит,
сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио
и многие другие.
— Вы не видали еще? или: — вы не знакомы с ma
tante [с моей тетушкой]? — говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма
серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой
комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно
переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования
никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с
грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя
их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о
своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу,
лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством
облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь
вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой
в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками
верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще
милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у
вполне-привлекательных женщин, недостаток ее — короткость губы и полуоткрытый
рот — казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть
на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко
переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям,
смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и
поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове
ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот
думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими
быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя
платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни
делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
— J`ai apporte mon ouvrage [Я захватила
работу], — сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
— Смотрите, Annette, ne me jouez pas un
mauvais tour, — обратилась она к хозяйке. — Vous m`avez ecrit, que c`etait une
toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной
шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета
дурно. ]
И она развела руками, чтобы показать свое, в
кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою
лентой.
— Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours
la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], — отвечала Анна
Павловна.
— Vous savez, mon mari m`abandonne, —
продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, — il va se faire tuer. Dites
moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на
смерть. Скажите, зачем эта гадкая война, ] — сказала она князю Василию и, не
дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
— Quelle delicieuse personne, que cette petite
princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] — сказал князь
Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел
массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых
панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый
молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа
Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что
приехал из-за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна
Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии
в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде
вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх,
подобный тому, который выражается при виде чего-нибудь слишком огромного и
несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других
мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе
робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в
этой гостиной.
— C`est bien aimable a vous, monsieur Pierre,
d`etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что
вы пришли навестить бедную больную, ] — сказала ему Анна Павловна, испуганно
переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что-то
непонятное и продолжал отыскивать что-то глазами. Он радостно, весело
улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к
тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи
тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно
остановила его словами:
— Вы не знаете аббата Морио? он очень
интересный человек… — сказала она.
— Да, я слышал про его план вечного мира, и
это очень интересно, но едва ли возможно…
— Вы думаете?… — сказала Анна Павловна, чтобы
сказать что-нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер
сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел;
теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него
уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне
Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
