День был теплый, осенний и дождливый.
Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские
батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого
дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны
предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми
домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого,
толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и
остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся
левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью
зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося
из-за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе,
по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди
начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу
местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от
главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал
сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим
доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя
по-турецки на мокрой траве.
— Да, не дурак был этот австрийский князь, что
тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? — говорил
Несвицкий.
— Покорно благодарю, князь, — отвечал один из
офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. —
Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом
какой чудесный!
— Посмотрите, князь, — сказал другой, которому
очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому
притворялся, что он оглядывает местность, — посмотрите-ка, уж забрались туда
наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что-то. Они проберут
этот дворец, — сказал он с видимым одобрением.
— И то, и то, — сказал Несвицкий. — Нет, а
чего бы я желал, — прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном
рте, — так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями,
видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
— А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
— Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки,
говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
— Им ведь и скучно, — смеясь, сказал офицер,
который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди,
указывал что-то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
— Ну, так и есть, так и есть, — сердито сказал
генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, — так и есть, станут бить по
переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был
неприятель и его батарея, из которой показался молочно-белый дымок. Вслед за
дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на
переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь,
подошел к генералу.
— Не угодно ли закусить вашему
превосходительству? — сказал он.
— Нехорошо дело, — сказал генерал, не отвечая
ему, — замешкались наши.
— Не съездить ли, ваше превосходительство? —
сказал Несвицкий.
— Да, съездите, пожалуйста, — сказал генерал,
повторяя то, что уже раз подробно было приказано, — и скажите гусарам, чтобы
они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие
материалы на мосту еще осмотреть.
— Очень хорошо, — отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать
сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
— Право, заеду к монашенкам, — сказал он
офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
— Нут-ка, куда донесет, капитан, хватите-ка! —
сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. — Позабавьтесь от скуки.
— Прислуга к орудиям! — скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров
артиллеристы и зарядили.
— Первое! — послышалась команда.
Бойко отскочил 1-й номер. Металлически,
оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя,
пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место
своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом
звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони,
движениями внизу наших войск и впереди — движениями приближавшегося неприятеля.
Солнце в ту же минуту совсем вышло из-за туч, и этот красивый звук одинокого
выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Глава 7
Над мостом уже пролетели два неприятельские
ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим
толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего
казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только-что князь Несвицкий хотел двинуться
вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к
перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
— Экой ты, братец, мой! — говорил казак
фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся у самых колес и
лошадей пехоту, — экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
