Глава 9
Преследуемая стотысячною французскою армией
под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно-расположенными жителями, не
доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и
принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская
тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз
по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и
отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб
отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но,
несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою
дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление.
Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у
Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только
своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать.
Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки — стратегии,
войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским
гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь
Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом,
соединиться с войсками, шедшими из России.
28-го октября Кутузов с армией перешел на
левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и
главными силами французов. 30-го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная
дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя,
орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного
отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле
сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты,
изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными;
несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с
письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что
большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать
в себе всех больных и раненых, — несмотря на всё это, остановка при Кремсе и
победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной
квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом
приближении колонн из России, о какой-то победе, одержанной австрийцами, и об
отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при
убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и
сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости
главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому
двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в
Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое
несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость
гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в
Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн.
Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась
между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая
впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он
произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и
товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека,
долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он
закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась
со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что
русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как
будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы
бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во
время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи
наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и
безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских
раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что-то
кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по
каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых.
Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые
тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего
мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у
солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь
Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
— На всех, — прибавил он, обращаясь к
подошедшему офицеру. — Поправляйтесь, ребята, — обратился он к солдатам, — еще
дела много.
— Что, г. адъютант, какие новости? — спросил
офицер, видимо желая разговориться.
— Хорошие! Вперед, — крикнул он ямщику и
поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей
въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон
домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой
большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного
человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь,
подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только
глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною
быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже
не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал
императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть
ему сделаны, и те ответы, которые он сделает на них. Он полагал, что его сейчас
же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник
и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
— Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren,
[Ваше высокородие, ] найдете дежурного флигель-адъютанта, — сказал ему
чиновник. — Он проводит к военному министру.
