— Сожалею, но данную тему я тоже не могу комментировать.
— Почему? Это же, полагаю, не сопряжено с предательством родины.
— Дело не в этом, — возразила она. — Если моему руководству станет известно, что вы знаете много такого, что вам не положено знать, подозрения падут в первую очередь на меня.
— Вы снова правы, конечно, правы.
— Но я могу намекнуть. Существует некая связь между профессором и отелем «Орчард». Это название нацарапано карандашом почерком профессора Сизы на обороте одной из страниц рукописи Эйнштейна.
— Неужели? — удивился португалец. — Любопытно…
Ариана повернула лицо к окну и вздохнула. Солнце уже начало клониться к прямоугольным силуэтам зданий, расцвечивая голубизну неба пурпурно-алыми узорами и отбрасывая причудливые тени на рваные облака, плывущие над линией городского горизонта.
— Мы должны вывезти вас отсюда, — она продолжала смотреть в окно, и в голосе ее звучала печаль.
— Из этой квартиры?
— Из Ирана. — Теперь она смотрела ему прямо в лицо. — Ваше пребывание здесь представляет серьезную опасность и для вас, и для меня, и для моих друзей. Но проблема в том, что вывезти вас за пределы страны не так просто.
Историк наморщил лоб.
— Я знаю один канал. Моса подготовил отход и основные детали плана сообщил мне. В одном из иранских портовых городов меня ждет рыбацкая шхуна.
— Вот как? Где?
— Название выпало у меня из памяти.
— Это в Персидском заливе?
— Нет-нет. Где-то на севере.
— На Каспийском море?
— Да. Но название места я не могу вспомнить.
— Может быть, Нур?
— Нет, точно нет. Я помню, что название было длинное.
— Махмудабад?
— Уф… не знаю… может быть, но я не уверен… Там вроде бы какие-то развалины есть… связанные с кем-то из Великих: то ли с Карлом, то ли с Александром…
— Стена Александра?
— Да… может быть… А вам это о чем-нибудь говорит?
— Естественно. Стена Александра обороняла рубежи цивилизованного мира. Она проходила невдалеке от границы с нынешним Туркменистаном, протянувшись от горного Голестана до побережья Каспия. По крайней мере так гласит легенда. Стену воздвигли в VI веке.
— И поблизости от нее есть какой-нибудь портовый город?
Ариана подошла к полке с книгами и вернулась на место с географическим атласом. Разложив фолиант на коленях, открыла его на странице с картой Ирана. Глаза ее внимательно двигались по побережью Каспийского моря, отыскивая ближайший к руинам стены Александра порт.
— Бендер-Торкеман?
— …Кажется да. — Томаш сел к ней поближе и наклонился над картой. — Покажите, где это.
Иранка пальцем указала на точку, рядом с которой значилось произнесенное ею название.
— Вот здесь.
— Точно, — уже не сомневаясь, сказал Томаш и повторил название, — Бендер-Торкеман.
— И что там в Бендер-Торкемане?
— Шхуна под названием «Баку».
— В таком случае мы не должны терять время. Надо как можно скорее доставить вас туда.
Перед расставанием они дружески обнялись на глазах у Хамидэ и Саббара. Томаш отдал бы все на свете, чтобы хоть на один-единственный миг остаться с Арианой наедине.
Он нежно поцеловал ее в обе щеки и с внутренним усилием отстранился.
— Вы мне напишете? — еле слышно спросила она и прикусила нижнюю губу.
— Да.
— Обещаете?
— Обещаю.
— Поклянитесь Аллахом.
— Я клянусь вами.
— Мною?
— Да. Вы для меня значите больше, чем Аллах. Гораздо больше.
Он повернулся и, стараясь не оглядываться, быстро пошел прочь. Выйдя вместе с Саббаром из квартиры и направляясь к лифту, Томаш услышал позади себя звук закрывшейся двери.
Погруженный в себя и даже подавленный, Томаш вошел в кабину подъехавшего лифта. В руках он держал сложенный чедор, который мгновением раньше ему успела сунуть Хамидэ.
— Ариана ghashang, — сказал Саббар, когда лифт дернулся и начал спускаться.
— Что? — встрепенулся Томаш.
— Ариана ghashang, — повторил водитель, причмокнув губами. — Ghashang.
— Да, — меланхолично улыбнулся португалец, — она красивая, это так.
Саббар указал на покрывало, напоминая, что пора его надеть. Томаш нырнул головой в черную ткань, и на первом этаже из лифта вышла уже иранская матрона.
XX
«Мерседес» с черепашьей скоростью пробирался через город в плотном транспортном потоке, превратившемся в этот час в одну сплошную пробку, которая медленно ползла по запутанным артериям иранской столицы. Миновав необъятную площадь Имама Хомейни, они углубились в лабиринт улиц, ведущих в восточные районы Тегерана. Томаш напряженно следил из авто за обстановкой. Внимание его обострилось настолько, что глаза, нервно бегавшие туда-сюда, выхватывали из зрительного ряда даже невероятно мелкие детали. В каждой машине и каждом лице он ожидал увидеть угрозу; в любом звуке, будь то гудок клаксона или выкрик уличного торговца, готовился услышать сигнал тревоги; всякое резкое торможение воспринимал как прелюдию нападения.
Он уже несколько раз повторял себе, что все в порядке и воображение оказывает ему дурную услугу. Они с Арианой решили, что ехать в Бендер-Торкеман на автомобиле рискованно, поскольку власти наверняка объявили беглеца в розыск и запросто могли перекрыть шоссейные дороги. А потому выбор пал на общественный транспорт. Облаченному в чадор Томашу отводилась роль благочестивой мусульманки, соблюдающей обет молчания, а Саббар выступал в качестве ее проводника и посредника в общении с окружающими.
В полном соответствии с планом, примерно через полчаса езды в хаосе предвечернего движения они достигли первой промежуточной цели.
— Terminal e-shargh, — объявил Саббар, припарковывая «мерседес» на противоположной стороне.
Восточный автовокзал связывал столицу с густонаселенными провинциями Хорасана и прикаспийской области. Поэтому, посмотрев на него, Томаш не мог не удивиться его малым, если не сказать убогим размерам.
Перейдя улицу, они вошли на станцию, заполненную людьми с поклажей, которые суетились и гомонили вокруг рычащих дизелями и чадящих выхлопами автобусов, и направились к кассам. Саббар купил билеты и знаком попросил Томаша поторопиться, поскольку до отправления их рейса оставались считанные минуты. Автобус оказался грязным и очень старым, он был набит битком крестьянами и рыбаками с темными от загара физиономиями, а также женщинами в чадорах.
