Португалец чувствовал, что близок к решению загадок, и едва сдерживал закипавшее в его возбуждение. Подгоняемый азартом идущего по следу охотника, срезая путь, он скатился на Бей-Джин Гуилам по почти отвесной земляной тропе и быстро зашагал к своему отелю. Он шел по проспекту с невидящим взглядом, устремленным под ноги, и мыслями, далекими от кипевшей вокруг него жизни.
А потому не заметил ни черного хэтчбека, притормозившего у тротуара, ни выскочивших из него мужчин, которые, озираясь, бросились к нему.
К действительности Томаша вернул неожиданно налетевший на него прохожий.
— Что вы де…
Но тут же кто-то другой резко заломил ему руку за спину, заставляя согнуться пополам и застонать от пронзительной боли.
— Быстро в машину! — приказал незнакомый голос со странным, режущим слух акцентом.
Ошеломленный, не понимая, что происходит, почти как в нереальном сне Томаш увидел раскрытую дверцу и почувствовал, как летит внутрь автомобиля.
— Пустите меня! Что такое! Да отпустите же!
Последовал мощный удар в затылок, и перед глазами поплыли темные круги. Когда сознание вернулось, первые кадры, которые оно зафиксировало, были таковы: лоб упирался в не очень мягкую обивку, на высоких оборотах шумел двигатель, а его тело подбрасывало и кидало из стороны в сторону, как на ухабистой дороге.
— Ну как? Успокоились?
Томаш, лежавший ничком на заднем сиденье, со скованными за спиной руками, приподнял голову. Рядом сидел мужчина, судя по всему, уроженец Ближнего востока.
— Что все это значит? Куда мы едем?
— Спокойствие. Скоро узнаете.
— Кто вы?
Мужчина слегка наклонился к Томашу.
— Не помните меня?
Историк всмотрелся, пытаясь различить знакомые черты, но не вспомнил.
— Нет.
— Естественно! — разразился смехом мужчина. — Когда мы беседовали, у вас глаза были завязаны. Но голос-то мой вы узнаёте?
Томаш в ужасе вытаращил глаза.
— Мое имя Салман Каземи, я полковник ВЕВАКа, Министерства разведки и безопасности Исламской Республики Иран, — назвался тот. — Помнится, мы с вами весьма оживленно беседовали в тюрьме Эвин.
Томаш вспомнил. Это был дознаватель из тайной полиции. Тот самый, что во время допроса бил его и затушил сигарету о его шею.
— Как вы здесь оказались? И что вам от меня нужно?
Каземи развел руками.
— То же, что и раньше.
— Вы все еще хотите узнать, что я делал ночью в Министерстве науки?
Полковник хохотнул.
— Это мы давно поняли. Или вы нас за дураков держите?
— Так что же вам нужно?
— Я вам уже сказал: то же, что и раньше. Мы хотим знать тайну рукописи Эйнштейна.
Пересилив страх, Томаш сказал:
— Не уверен, что вы обладаете достаточными интеллектуальными способностями, чтобы постичь эту тайну. То, что открывает этот документ…
— Возможно, вы и правы, — перебил его Каземи. — Но среди нас есть человек, способный многое понять.
Полковник кивком указал на переднее сиденье, и Томаш только сейчас обратил внимание, что рядом с водителем сидит пассажир. Он увидел черные волосы, нежные черты лица, чувственные губы и медового цвета глаза, которые смотрели на него с нескрываемой, безудержной грустью.
Ариана…
XXX
Здесь было сыро и мрачно. Свет с трудом пробивался через единственное окно, если так позволительно назвать маленькое зарешеченное отверстие вверху, с мутным стеклоблоком. С потолка на проводе свисала голая лампочка. Правда, она не горела, но, скорее всего, что к ночи ее должны были включить.
Это была импровизированная камера. На полу из холодного камня валялась пестрая тибетская циновка, в одном углу стояло ведро для отправления физиологических потребностей, в другом — кувшин с водой.
У него снова отняли свободу, а Ариана оказалась на стороне тюремщиков. Ему не хотелось в это верить, но собственные глаза обманывать не могли. Он сам видел ее в машине вместе с полковником иранского разведведомства, а значит — она тоже участница похищения.
«Неужели она всегда была против меня? А я давал водить себя за нос. Какой же я глупец! Дурак, идиот, кретин! Но, с другой стороны, — терзался он сомнениями, — разве то, что произошло в Тегеране, было инсценировкой? Розыгрышем. Подставой. Нет, это исключено. Должно существовать какое-то иное объяснение».
Может, Ариану силой заставили принять участие в акции? — страшась этой мысли, спрашивал он себя. Может, ее уличили в том, что она помогла ему в Тегеране, и теперь ее жизнь тоже в опасности? Но если это так, иранский режим вряд ли допустил бы ее выезд за пределы страны. Значит, она приехала в Тибет по своей воле.
Шли часы. Запертый в четырех стенах, изолированный от внешнего мира, Томаш продолжал изводить себя догадками.
Из череды мрачных дум его вывел нарушивший тишину звук. Португалец затаил дыхание и напряг слух. К приближавшемуся гулкому эху шагов добавились неясные голоса. Затем шаги остановились. Послышалось металлическое побрякивание.
Дверь открылась, и на пороге возникла массивная фигура Салмана Каземи, которая сразу заполнила собой пространство тесной камеры. Позади полковника стояли несколько человек. Среди них Томаш увидел Ариану.
— Ну, как поживает наш профессор? — поинтересовался Каземи. — Созрел для разговора?
Жестом приказав Ариане войти, он закрыл за ней дверь, взгромоздился на табурет, предусмотрительно принесенный кем-то из сопровождения, и изучающе посмотрел на Томаша, который, сидя на тибетской циновке, с недоверием переводил взгляд с посетителя на посетительницу.
— Как вы могли так со мной поступить? — глядя на Ариану, спросил он.
Иранка опустила глаза.
— Доктор Пакраван не обязана отвечать на ваши вопросы, — сказал Каземи. — Давайте перейдем к интересующему нас вопросу.
— Нет, объясните мне, — настаивал Томаш, не сводя взгляда с Арианы, — что происходит?
Полковник поднял кверху указательный палец.
— Последний раз предупреждаю, профессор, — в голосе его звучала угроза, — доктор Пакраван не обязана давать вам никаких объяснений. Объяснения здесь должны давать вы. Хотя… Что вы желаете узнать?
— Я хочу знать правду о причастности доктора Пакраван ко всей этой истории.
Вид у Каземи был довольный и даже торжествующий.
— Неужели вы всерьез думаете, что от нас можно запросто бежать?
— Что вы этим хотите сказать?
— Что без нашей помощи ваш побег никогда бы не удался. Перевод из Эвина в 59-ю тюрьму был организован ради придания достоверности побегу.
