"Повторяется Сашка, повторяется", – с облегчением подумал Денис. Похожие как две капли воды рисунки Тучин сделал в Италии, изобразив тогдашнего своего обидчика. После неудавшийся дуэли он излил накопившуюся ярость на бумагу. И там черти волокли мерзкого итальяшку к Богу, и так же горел он вечным огнем в аду. Но как объяснить все это уряднику? Угаров с мольбой посмотрел на Тоннера. Неужели и он поверил в вину Сашки?
Тоннер молчал, задумчиво разглядывал траву и дорогу. Надо его расшевелить, решил Денис:
– Илья Андреевич, а можно, вытащив пулю, определить, из того ли пистолета убит Шулявский?
– Увы. Пока нет. Извлечь пулю можно, но понять, откуда она выпущена, нельзя.
Угаров горестно вздохнул.
– Ой, какая мерзость! – Терлецкий наткнулся на рисунки с Машенькой.
– Одно могу сказать точно, – продолжил Тоннер. – Убит Шулявский не на дуэли! На ожог обратили внимание?
– Какой ожог? – недоуменно спросил Киросиров. Чай, не на пожаре, волдыри и ожоги искать!
– Вокруг пулевого канала, – пояснил Тоннер. – Если в человека попасть с десяти шагов, ожога не будет. А выстрелить в упор – обязательно от сгорающего пороха появится.
– Верно, – подтвердил генерал. – При штурме…
– Потому я и говорю, что это убийство, – оборвал на полуслове Веригина Тоннер.
Киросирову стало легче. Велика ль разница – с десяти шагов иль с двух?
– Это ничего не меняет. Боялся меткости Шулявского, свидетелей не было, застрелил в упор.
– Возможно, – согласился Тоннер, – но почему поляк в момент смерти на траве стоял?
– На какой траве?
– Обратите внимание, – Илья Андреевич показал на две еле заметные борозды. – Здесь стоял Шулявский в момент смерти. После падения его оттащили в кусты – вон следы от каблуков.
– Я и говорю, Тучин застрелил поляка до начала дуэли! – чуть в ладоши не захлопал Киросиров.
– Выигранные деньги в комнате нашли? – спросил Илья Андреевич у генерала.
– Этот чудик, – Веригин показал на Кшиштофа, – уверял: "Деньги пан карман носить".
– В карманах ничего нет, – заметил Глазьев.
Федор Максимович покачал головой. Разве может дворянин опуститься так низко – деньги из кармана стащить? Однако, ежели с двух шагов, как собаку, пристрелил, то и обчистить мог.
– Кстати, откуда у вашего приятеля столько денег? – поинтересовался Терлецкий у Угарова.
– Владимир Алексеевич, отец Сашкин, попросил долг забрать у одного помещика. Двести верст отсюда. Старинный друг, но со странностями. Векселям не доверяет, только наличными рассчитывается. А самому поехать, деньги вернуть – уже здоровья не хватает. Вот и велели нам не морем возвращаться, а ехать сухопутно, через Смоленскую губернию
– А вот и за телом едут, – обрадовался урядник.
Отчаянно пыля, к беседке приближалась повозка.
Когда она подъехала поближе, оказалось: вовсе это не телега, а старая линейка, в которой чудом уместились четыре человека. Николай, лихо спрыгнув с облучка, со всех ног бежал докладывать:
– Шулявский с княгиней задержаны!
Веригин аж головой замотал:
– Как задержаны? Где?
– На почтовой станции! Изобличены и доставлены. – Николай светился: задание выполнил с блеском и ожидал похвалы. – Дорогой я долго размышлял над поручением. Во всех романах де Кока, кто скрыться надумал – маскируется. Мужчины бороды и бакенбарды приклеивают, а женщины челюсть подвязывают, мол, зуб болит. И кого же я увидел, придя на станцию? – Адъютант сделал драматическую паузу, а потом приказал сидевшим в линейке мужчине и женщине: – А ну, вылезайте!
Кряхтя, спрыгнул на землю заросший бородой купец в дорогом армяке, а за ним, по-видимому, жена, придерживавшая повязку на щеке. Ни возрастом, ни ростом они даже отдаленно не напоминали Шулявского с княгиней.
– Улизнуть хотели, лошадей требовали. Зуб якобы болит, быстрее ехать надо.
Купец, увидев генерала, бухнулся в ноги:
– Вашебродие! Помилуйте! Ни в чем не виноваты! От свояков возвращаемся. Зуб у супружницы заболел. Хотели побыстрей в город попасть, к доктору.
Купчиха в подтверждение слов мужа завыла.
Опешивший генерал даже наорать на адъютанта был не способен:
– Ты, Николаша, вместо де Кока устав бы штудировал. Сходи, погляди, твой Шулявский в кустах валяется.
На лице Николаши еще блуждала гордая улыбка.
– Как в кустах? – не понял он. – А это кто?
– Тебя надобно спросить! – укорил его Веригин.
С линейки слез четвертый пассажир, смотритель Сочин.
– Это купец второй гильдии Рыжеватов с супругой. Я пытался вашему адъютанту объяснить, что давно их знаю, но он и слушать не стал.
Генерал горько вздохнул и пояснил окружающим:
– Битый год вожусь с этим Николенькой, а толку никакого. Сын моего старинного товарища, а то бы…
– Ксаверий Пафнутьевич, – обратился к купчине Сочин, – а туточки и доктора имеются, может, помогут.
Смотритель указал на Глазьева и Тоннера. Купец на коленях переместился к докторам.
– Христом Богом, умоляю, поможите… – И стал биться головой о землю.
Глазьев сделал вид, что мольбы относятся не к нему, а Тоннер коротко распорядился:
– Сударь, встаньте да отряхнитесь, а я пока супругу вашу осмотрю.
Подойдя к стонавшей женщине, Илья Андреевич велел повязку снять и, вооружившись каким-то крючком на длинной металлической ручке, заглянул к купчихе в рот.
– А зачем земли напихали? – удивился он.
– Так первое дело при зубной боли – кладбищенской земли положить, – пояснил Ксаверий Пафнутьевич. – Какой же вы доктор, коли простых вещей не знаете?
– Помогает? – поинтересовался у купчихи Илья Андреевич.
Та помотала головой.
– Тогда надобно рот прополоскать. Вода у кого есть?
Сконфуженный Николай быстро подал походную флягу.
– Удалять надо, – осмотрев уже чистый рот, заключил Тоннер.
– Христом Богом, умоляю, поможите! – Ксаверий Пафнутьевич так и ползал за Ильей Андреевичем на коленях.
– Вырву, вырву, – успокоил Тоннер. – Куда бы ее усадить?
– В беседку, там скамья имеется и прохладно, – посоветовал Киросиров.
– Боюсь, темновато. Как бы здоровый зуб вместо больного не дернуть.
– Я сначала содой с солью полоскала, а он все болит, тогда земли напихала, – причитала купчиха.
– Лечить там нечего, сгнил ваш зуб. Господа! – обратился Тоннер к присутствовавшим. – Даму надо подержать, да покрепче, чтоб не дергалась, пока я зуб буду рвать.
