– Все. Молчу, молчу!
Глава четырнадцатая
– Все потому, что за стол тринадцать человек село. – Генерал, отведав бульона, решил поделиться своими соображениями.
– Как тринадцать?! Когда?! – воскликнул Рухнов.
– Вечером, в трофейной, чай пить! Сами посчитайте: мы – восемь путников, задержанных из-за пожара на мосту, Северский, Антон Альбертыч, Киросиров, Митя и вы, Михаил Ильич! – Генерал победно осмотрел обедающих.
– Что из того? – спросил Роос.
– Как? Примету не знаете? Ни в коем случае тринадцать за столом сидеть не должны! Один из них обязательно в течение года умрет! У нас и дня не прошло, а двоих уже нет.
– Это факт научный? – Роос перестал кушать и достал свой блокнот.
– Общеизвестный, мильон раз подтвержденный. – Веригин говорил столь убедительно, что этнограф принялся записывать.
– Скорее местное суеверие. – Настроение у Тоннера было ужасное. Перед обедом он вместе с Митей и Глазьевым зашел к старой княгине. Услышав про смерть сына, старуха попыталась привстать с кресла. Заплетающимся языком спросила:
– А Митенька жив? – словно племянник не стоял перед нею, и, не дождавшись ответа, рухнула в беспамятстве. Нашатырь не помог – княгиня захрипела, лицо ее налилось кровью. Доктора стали готовить кровопускание, но опоздали. Левая рука старушки, как плеть, повисла вдоль туловища. Апоплексический удар!
– Почему вы, доктора, вековую мудрость отвергаете? Все по немецким книжкам русскую душу лечить пытаетесь! – Веригин повернулся к Илье Андреевичу: – Зря, зря вы в приметы не верите. Почему в шахматы вчера проиграли, знаете?
– Митя ловушку подстроил, весьма хитроумную.
– Нет, милый мой, потому что спиной к луне сели!
– Ну, знаете ли… – не нашелся Тоннер.
– Я-то знаю. А вам скептицизм дорого обойдется, – посочувствовал Веригин
– А где Тучин? – В столовую вошел Киросиров. Телегу у беседки пришлось ждать долго.
– Спит. Я генеральского денщика у комнаты поставил, чтобы приятель, – Терлецкий кивнул на Угарова, – предупредить не смог.
– Очень разумно, – похвалил урядник. – Пора Тучину допрос учинить!
– Да, наворотил "Великий князь" дел. Сходи, Гришка, прикажи денщику привести его сюда! – распорядился Веригин.
– Кто это – Великий князь? – не понял Киросиров.
Пока лакей ходил за Тучиным, генерал рассказал историю своего знакомства с молодыми людьми.
Раздраженный Тучин явился в халате и накинулся на генерала:
– На каком основании ваш денщик не выпускал меня из комнаты? Почему не позвали моего слугу?
– Вопросы здесь задаю я! – Киросиров хлопнул ладонью по столу.
– Ну, задавайте! – Тучину пришлось подчиниться. Сзади встал денщик Петруха и легонько ткнул его штыком.
Урядник не торопился. Смотрел подозреваемому в глаза и держал паузу. Пусть помучается. Этакие наглецы завсегда признаются быстро, а потом начинают плакать и на коленях ползать – прощения просить.
– Во сколько вы сегодня проснулись? – задал урядник первый вопрос.
– Рано, до петухов.
– Расскажите-ка подробно, что делали?
– Справил малую нужду, – вызывающе начал Тучин. – Дальше рассказывать?
Киросиров скрипнул зубами, но сдержался:
– У вас с Угаровым комната общая?
– Общая, но ночевал я один.
– Почему?
– Не ко мне вопрос. Я вчера со всеми попрощался и пошел к себе. Ждал Дениса, но он так и не явился.
– Что делали, когда проснулись?
– Вы, урядник, глухотой страдаете? Нужду справил.
– Расскажите, что делали после. – Урядник изо всех сил старался говорить спокойно, хотя внутри кипел. Вот наглец! Ничего, еще пятки лизать будешь, слюни пускать, молокосос.
– Оделся.
– Сами или слуга помогал?
– Сам!
– Хорошо, оделись. Что дальше?
– А какое, собственно, вам дело? Подозреваете, что я князя отравил?
Урядник вскочил:
– Я не подозреваю! Я точно знаю – вы человека убили!
– Митя сказал, князя отравила Настя. При чем тут я?
– Отвечать на вопросы! Не пререкаться!
– И Настю я не убивал, – пожал плечами Тучин.
– Молчать!
– Урядник, сядьте. – Терлецкий убедился, что ярость Киросирова допросу только вредит. – Александр, не кипятитесь! Постарайтесь внятно и очень подробно рассказать, что вы делали сегодня.
– Встал да гулять пошел. Порисовал на природе, сюда вернулся. Позавтракал, узнал про смерть князя и Насти, потом спать отправился. Проснулся, а меня из комнаты не выпускают. Объясните хоть вы, Федор Максимович, в чем дело?
– Всему свое время. Где гуляли? У беседки над оврагом?
– Где это? – спросил Тучин.
– Как из дома выйдешь – налево вдоль пруда, – пояснил Митя.
– Нет, я направо пошел. Верстах в трех нашел живописное озеро, там и рисовал.
– Озеро находится в имении Растоцких, – заметил Митя.
– Я не знал, пограничных столбов не заметил, – парировал Тучин.
Урядник тяжело задышал:
– Рисовал, говоришь?
– Киросиров, успокойтесь, – осадил его Терлецкий. – И, кстати, как вас по имени-отчеству?
От простого, казалось бы, вопроса Киросиров смутился. После длинной паузы еле слышно пробормотал:
– Павсикакием Павсикакиевичем.
У Тоннера на душе кошки скребли. Врач, называется! Старая княгиня ни жива ни мертва, а я не у постели умирающей, а здесь сижу! Допрос мне интересно послушать! Правда, Глазьев около Анны Михайловны остался – случись что, позовет. Терлецкий вернулся к допросу:
– Рисовали в альбомчике? Голубеньком таком?
– В нем, – подтвердил Тучин.
Терлецкий вытащил альбом и открыл на последнем рисунке:
– Говорите, пруд?
Тучин потянулся за альбомом через стол.
– Обождите, обождите, я еще полюбоваться хочу. – Федор Максимович ловко накрыл тетрадочку огромной рукой.
– Да как вы посмели чужую вещь взять? – возмутился Тучин.
– Так он на камине валялся, любопытство одолело, – спокойно ответил Терлецкий. – Пикантный пруд получился, не находите?
– Вы – низкий человек!
– Неужели? Всегда считал, что высокий. – Федор Максимович привстал. – Девушку с натуры рисовали?
Тучин молчал.
