– Усадите в кресло и разрежьте мешок, – распорядился он.
Гришка про себя обозвал дворецкого скотом. Их вражда продолжалась не один год, и всегда, будучи подчиненным, страдал лакей. Это же надо! Второй вечер подряд вся дворня пьет, вчера за свадьбу, сегодня за упокой, а он тут один кучу господ обслуживает.
Горестные размышления прервал заглянувший в буфетную Терлецкий. Он не просто промок, с него текло ручьями.
– Налей, – приказал Федор Максимович.
По запаху Гришка понял, что Терлецкий нетрезв.
– Где все? – быстро опрокинув рюмку, поинтересовался Федор Максимович.
– Где обычно. – Лакей тоже выпил. К развернутым ответам душа не лежала.
– А ну хватит водку жрать! – разозлился Терлецкий. – Ступай, лошадей привяжи. – Отдав распоряжение, Федор Максимович направился в трофейную.
Гришка показал ему вслед похабный жест, обозначавший его однозначное отношение к поручению. "Конюха от лакея отличить не может! Где, кстати, Савелий?"
– Что тут происходит? – спросил Федор Максимович.
Картина перед ним предстала живописная. На одной оттоманке сидел Киросиров с опухшей щекой, на другой лежал Тоннер с мокрой повязкой на голове. На стуле покачивался синелицый Сочин, в кресле сидел связанный человек в холщовом мешке. К нему, достав из-за голенища длинный острый нож, подошел толстый исправник.
"Не вовремя он объявился, – подумал Киросиров про Терлецкого. – Я всю грязную работу сделал, а теперь этот гад к виктории примажется".
Дальнейшее урядника удивило. Степан, завидев Терлецкого, решил повременить с мешком и радостно бросился обниматься:
– Максимыч, дорогой! Куда ты пропал?
– Это вы куда пропали? – спросил Федор Максимович, обнявшись не только со Степаном, но и с Порфирием.
О связях исправников в Третьем отделении Киросиров не подозревал.
– Лошадей-то догадался привезти? – спросил Степка.
– Догадался, – успокоил Федор Максимович. – Бросили меня, черти, под березой…
– Служба! Зато убийцу поймали, – похвастался толстый.
– Убийцу? Какого убийцу? – Терлецкий удивленно посмотрел на Киросирова.
Тот тоже разглядывал Федора Максимовича, вспоминая трехголосый хор у развилки.
– Давно моих исправников знаете?
– Да нет, сегодня познакомились.
– Позвольте поинтересоваться, где?
Степан делал отчаянные знаки, чтобы Терлецкий не болтал лишнего. Но тот, не заметив, ответил простодушно:
– На почтовой станции. Я, если помните, княгиню отправился искать по тракту…
Киросиров его перебил, обратившись к подчиненным:
– А вы там что делали?
– Кушали, – спокойно ответил Порфирий.
– Выпивали, то есть? – угрожающе спросил урядник.
– Я всухомятку есть не могу, всегда запиваю, – с вызовом объяснил Порфирий и уставил на Киросирова свои немигающие глаза.
– Я же вам дезертира поручил ловить у Кусманской. – напомнил урядник.
– А Кусманской поручили исправников кормить? – задал встречный вопрос Порфирий. – Я, ежели не жравши, даже мух ловить не могу!
– Мы к тому времени, Павсикакий Павсикакиевич, получили ваш новый приказ: выдвигаться к Северским, ловить убийц, – пояснил Степка. – Зашли подкрепиться, а тут Максимыч, познакомились, подружились, вместе решили ехать.
Терлецкий на первой же станции встретил этих охламонов, которые заверили, что пьют здесь с утра и никакие княгини мимо не проезжали. И позволил Федор Максимович себе расслабиться. А вдруг у Северских рассосется как-нибудь без него? И опьянел после первого стакана – слишком много волнений было за день. Вскоре тронулись в обратный путь. Вечер был теплый, приятный, а когда выглянула луна, вдруг так хорошо стало, что захотелось петь, они и остановились. Лошади паслись, а новые друзья горланили кто во что горазд. Начавшийся дождь загнал пьяных под березы. Услышав крик, спутники Терлецкого куда-то рванули с дубинками наперевес. Он ждал их, ждал, промок до нитки и решил возвращаться сам.
Терлецкий виновато улыбнулся. Мол, с кем не бывает? И тут же сменил тему:
– Так что? Убийцу поймали?
"Теперь не примажешься к триумфу, пьяница", – подумал Киросиров и не без удовольствия ввел Терлецкого в курс дела.
– М-да, история! – покачал головой Федор Максимович.
– Ну что встали? Режьте мешок! – прикрикнул урядник на подчиненных.
Степка был так широк, что из-за его спины в первый миг никто не увидел лица убийцы. Исправник же похвастался:
– Глянь, Максимыч, какие шрамы! Не иначе беглый каторжник!
Посмотрев, Терлецкий присвистнул, остальные ахнули, а Киросиров побледнел.
"Ну почему не Роос? Не Угаров? Не Петушков? Что за несправедливость! Генерал – худший из вариантов! Такой чин просто не может оказаться преступником! То есть, конечно, может, но только с дозволения государя императора. Скажет: 'Ату его', – и можно шкурку с живого сдирать. А без того – ни-ни, не подступись. Хорошо Терлецкий вернулся, пусть теперь и отдувается!"
Генерал в сознание не приходил, и урядник строго спросил Порфирия:
– Генерала тоже дубинкой двинул?
– Какого генерала? – не понял тот.
– Этого самого, на тулуп не смотри. Генерал что хочет может надеть.
– Нет, его кулаком вдарил.
– Под трибунал отдам, – пообещал Киросиров.
– А зачем он в мешке ползал? – не сдавался Порфирий.
– Генерал в чем хочет может ползать!
Неизменный нашатырь помог и Веригину. Очнувшись, генерал первым делом подскочил к уряднику и крепко схватил его за грудки:
– Где княгиня, гад? Я тебя сразу по голосу узнал! Ишь, ямщиком заделался!
Урядник хотел сообщить, что и ему голос показался знаком, да не успел признать, но почему-то промямлил:
– Не знаю, ее Федор Максимович искали-с…
– Да вы банда! – понял Веригин, хотел к Терлецкому рвануть, но, оглядевшись, осекся. Банда была большая, в нее входили почти все. Вот почему княгиня обратилась к нему! Генерал застыл на месте, размышляя, что же делать.
– Павел Павлович, объясните, зачем вам сочинская линейка понадобилась? – спросил Терлецкий.
– Какая линейка? – Веригин решил попытаться побольше узнать сам, прежде чем его начнут пытать. Сомнений в том не было, больно угрожающе играл дубиной громила в костюме исправника. – Где княгиня? Пока не скажете, буду молчать.
– Да Бог ее знает, по тракту не проезжала, я его весь изъездил, – соврал Терлецкий. – Может, сюда вернулась?
