— Входите, отряхните пыль со своих ног! — завидев их, жизнерадостно закричал хозяин дома. — Отдохните! Наполните свои пустые желудки. Все, что тут есть, ваше, усталые путешественники!
В этот вечер даже у солдат будет удобная постель, промелькнуло в голове у Валерии. Все они смогут принять ванну, сначала мужчины, конечно, а после них и женщины.
— Вот он, Рим — даже здесь, на самом краю империи! — благоговейно выдохнула Валерия, склонившись к уху Савии.
— Если мир — это Рим, то Рим и есть мир, — ответила та знакомой с детства поговоркой.
— У них тут все как в Италии!
— И столько же денег, по-видимому.
Ужин по случаю их прибытия был подан уже на закате солнца. Квинт и его ближайший сосед Глидас, выходец из Галлии, у которого были дела в обеих провинциях, предложили Клодию и Валерии присоединиться к ним в парадной столовой. Как и положено по обычаю, женщины, Кальпурния с Валерией, сидели на стульях справа. Острый взгляд Кальпурнии не упускал ни единой мелочи — она умудрялась незаметно отдавать приказания слугам и рабам, словно муравьи сновавшим вокруг стола, и в то же время, как хорошая хозяйка дома, не пропускала ни единого слова из беседы мужчин. Обе женщины мгновенно подружились — Кальпурния жадно и без малейшего стеснения разглядывала изящную, сложную прическу Валерии, поскольку та отражала все последние изменения римской моды. А Валерия, в свою очередь, засыпала хозяйку вопросами относительно того, как принято вести дом и хозяйство в Британии. Какие продукты производятся в здешних местах? Как лучше отапливать дом, особенно в стужу, ведь зимы тут совсем не такие, как у них в Риме? Как проще ввозить предметы роскоши? Какие приняты взаимоотношения между хозяином дома, если он римлянин, и коренными бриттами? Часто ли болеют дети в таком сыром климате? И как знатные женщины вроде них поддерживают между собой отношения?
Масляные светильники бросали мягкий свет на их компанию. По комнате разливалось приятное тепло, а застекленное окно в железной раме не пропускало внутрь вечернюю сырость и промозглый ветер. Пол благодаря проложенным под ним трубам, которые вели в подвал, где день и ночь пылала печь, а оттуда в дом постоянно поступал горячий воздух, оставался всегда теплым и был выложен мозаичными плитками, ничуть не уступавшими тем, что украшали римские виллы. Стены были застелены богато вышитыми драпировками, повсюду сиял ослепительной белизной итальянский мрамор, а стены столовой были покрыты яркими фресками с изображением римских кораблей, пересекающих синее Иберийское море. Закрыв глаза, Валерия без труда могла представить себя на званом обеде где-нибудь в Капуе, но вся эта роскошь заставила ее лишь сильнее тосковать по дому. О боги, до чего же, оказывается, велик мир!
Они приступили к закуске, состоявшей из яиц, итальянских оливок, устриц, ранней зелени и зимних яблок. Квинт высоко поднял тяжелую чашу с вином.
— Скажите ваше мнение об этом вине, умоляю вас, мои новые друзья! Сгораю от желания услышать ваш справедливый приговор!
— Более чем удовлетворительное, — великодушно пробормотал в ответ Клодий, видимо, решивший, что высокое положение хозяина обязывает его к известной вежливости. Впрочем, оказавшись с теми, кого он считал ниже себя, Клодий моментально о ней забывал.
Квинт просиял.
— А вы согласны, моя госпожа?
Валерия осторожно сделала маленький глоток. И хотя вкус вина показался ей немного странным, ей польстило то внимание, с которым хозяева ожидали ее ответа.
— Ваше вино великолепно, дорогой Квинт!
— Как я счастлив это слышать! Особенно от вас — вы ведь только что приехали из Рима! — Он повернулся к Гальбе: — А вы что молчите, старший трибун?
— Разве вам еще недостаточно мнений? — невозмутимо пожал плечами тот.
— О боги, кто же упустит случай услышать мнение такого прославленного воина, как вы?! Ну не томите же!
— Вы серьезно? Мнение человека, привыкшего спать на голой земле и вдыхать дым походного костра?
— Конечно! Но при этом опытного, честного и прямодушного!
Гальба послушно поднес к губам чашу с вином, поверх нее бросив на любезного хозяина слегка раздосадованный взгляд, и губы его сомкнулись над ней. Мгновение всем казалось, что он намеревается осушить ее до дна, и на лице Квинта Макса появилась растерянность. И вдруг чаша непонятно как оказалась на столе. Никто даже не успел заметить, как это произошло. Все растерянно захлопали глазами. Этот великан двигался с быстротой и грацией дикого зверя.
Все молча ждали.
— Местное, бриттское, — пробормотал Гальба. Потом нетерпеливо забарабанил по чаше кончиками пальцев, и подскочившая к нему хорошенькая рабыня проворно наполнила чашу до краев. Он позволил себе слегка коснуться локтем ее бедра, и рабыня, почувствовав прикосновение чего-то горячего, обернулась и бросила на солдата взгляд, в котором мелькнула искорка неприкрытого интереса.
Лицо Квинта заметно вытянулось.
— Неужели так очевидно? — Он заметно расстроился.
— Я вовсе не хотел вас обидеть. Но ни один человек — если он честен, конечно, — не сможет спутать это вино с тем, что привозят из Италии. — Гальба, выразительно усмехнувшись, поднял глаза на смущенного Клодия.
Лицо хозяина омрачилось.
— Ну еще бы! С этой вечной сыростью… сыростью и жуткими холодами! Но если вы сможете немного задержаться, я был бы счастлив показать вам свои виноградники. Мучнистая роса…
— Извините, я солдат, а не крестьянин.
— Так это вино из ваших собственных виноградников? — вклинился в разговор Клодий. — Нет, это действительно превосходное вино, любезный Квинт! Ничуть не уступает итальянскому!
На лице Квинта отразилось сомнение.
— Вы и в самом деле так считаете?
— Конечно! И в доказательство выпил бы еще одну чашу!
Та же вертлявая хорошенькая рабыня поспешила к нему с кувшином. Улучив момент, пока она наливала ему вино, Клодий что-то шепнул ей на ухо, и полная грудь девушки взволнованно заходила под короткой туникой. Украдкой улыбнувшись, она бесшумно ускользнула.
Юный римлянин поднес к губам чашу и сделал большой глоток.
— Я просто потрясен!
Их хозяин покачал головой:
— Мы стараемся делать все, что в наших силах, но жизнь в Британии бывает порой нелегка. Климат тут ужасный, а налоги растут с каждым днем. Да вот хотя бы… незадолго до вашего приезда я поймал за руку сборщика налогов, плутовавшего, когда он взвешивал зерно. Мера, которой он пользовался, была с фальшивыми делениями. Мошенник ничуть не смутился — тут же отыскал нормальную меру и продолжал делать свое дело, даже не извинившись! А закончив, еще имел наглость намекнуть на плату «за труды»! Он просто смеялся надо мной — над Квинтом Максом!
— Нужно было подать жалобу властям.
— Я так и сделал! Я пожаловался в городской магистрат, а в ответ — ничего! Тогда я написал губернатору — по-прежнему никакого ответа. После этого я попытался получить аудиенцию у герцога, но мне передали, что у герцога, мол, нет для меня времени. Клянусь честью, никто из государственных чиновников в ус не дует! Хорошее вино, конечно, может заставить человека забыть о многих неприятностях… но мы, оказывается, даже не в состоянии делать хорошее вино! — Он повернулся к своему другу: — Глидас, кажется, ты взялся строить христианскую церковь?
