— Все? — едва шевеля губами, прошелестел он.
Он решил, что я пришел, чтобы забрать его на смерть.
— Нет, — покачал я головой, жалея, что придется его разочаровать. — Я инспектор Драко. Я приехал, чтобы расследовать недавнее нападение на Вал. Мне нужно понять, что же тогда произошло.
Он посмотрел на меня — в глазах его стояла тоска.
— Понять? Что тут понимать? Вот где я сейчас. Для меня все кончено.
— Для тебя — несомненно. Но император желает, чтобы везде царили мир и спокойствие. Он хочет понять твой народ.
— Мой народ? — удивился он.
— Кельтов. Вас, друидов. Местные племена. Я имею в виду тех, кто до сих пор предпочитает жить как варвары. Мы не стремимся ни сражаться с вами, ни подчинить вас себе. Именно для этого император Адриан и велел выстроить свой Вал. Чтобы установить границу между нашими землями. А теперь ответь мне — почему вы продолжаете нападать на нас?
Друид подслеповато заморгал. Мне пришло в голову, что разум у него начал мутиться — должно быть, в этом кошмаре, в котором он оказался, события прошлого понемногу заволакивало пеленой. И вдруг у него вырвалось:
— Вы сами напали на нас.
— Ты имеешь в виду тот случай, когда римляне сожгли вашу дубовую рощу?
Его передернуло.
— Да, тот «случай», когда ваши люди убили верховную жрицу Мебду и спалили нашу священную дубовую рощу!
— Но ведь друиды разжигали мятеж среди ваших племен.
— Это ложь! Нам нет дела до политики! Мы просто поклоняемся земле и воде, деревьям и небу.
А вот это уж точно ложь, промелькнуло у меня в голове. Друиды обладают властью куда большей, чем вожди племени, и ревностно оберегают ее, не гнушаясь ничем, чтобы завоевать доверие своих последователей. Сила духа, магия и причудливые капризы судьбы — вот что правит в мире, где живут кельты. Их колдуны и колдуньи для них что-то вроде богов.
— Но, как мне сказали, именно ты подзуживал своих людей устроить засаду в ущелье друидов. Разве не так? Это была ловушка, устроенная Каратаком с целью либо расправиться с полком петрианцев, либо спровоцировать на мятеж местные племена. А потом ты сделал все, чтобы кельты напали на Вал.
— Ты спрашивал — почему? Мой ответ — вы сами первыми напали на нас, а не наоборот.
— Не забудь о том случае, когда невеста одного из римских командиров, Марка Флавия, едва не была похищена, когда направлялась в крепость на свою свадьбу, — напомнил я.
— Мне ничего не известно об этом.
— Однако потом ты видел ее — в горной крепости Ардена Каратака. Это случилось уже после того, как вторая попытка похитить ее удалась.
— И что? — сразу же насторожился он.
— Меня интересует эта женщина. Я пытаюсь понять ее роль в том, что произошло. Что-то подсказывает мне, что если бы твои сородичи так не старались похитить ее, возможно, ничего бы и не случилось.
По губам друида скользнула тонкая усмешка.
— Ты думаешь, одна-единственная женщина может натворить столько бед?
Да, я так считал — и неудивительно, достаточно только вспомнить Трою! Но ирония в его голосе заставила меня насторожиться.
— Мне нужно знать, что с ней случилось.
Кэлин, смахивавший на огромную коричнево-бурую бабочку, пришпиленную к стене, покачал головой:
— Если ты ищешь причины событий, обращайся к богам, инспектор. Вспомни, что вы, римляне, творите со священными местами. Таранис, Дагда, Морриган… сколько их? Их голоса до сих пор слышны в грохоте летнего грома и свисте зимнего ветра! Вы, римляне, словно чума, насланная на нашу несчастную землю! Эти ваши переполненные города, ваши высокомерные строители… Но старые боги проснутся. И тогда они отомстят!
Смелые слова — особенно для человека, заживо гниющего в этой темнице, подумал я про себя.
— Нет, Кэлин. Это ваши боги давно уже мертвы. Иной раз мне кажется, что та же судьба постигла и наших римских богов — всех их вытеснил этот распятый иудейский узурпатор. Может, все боги мертвы и люди остались одни в целом мире. Как бы там ни было, в одном я уверен — Рим будет жить, потому что Рим бессмертен.
Он яростно затряс головой:
— Я вижу, как это приближается! Я вижу… ваш конец уже близок!
Не скрою, его слепая уверенность испугала меня — мороз пополз у меня по спине. Похоже, он верил в это — наперекор всему. Все-таки военные правы: никакое слияние наших народов невозможно. Только полное уничтожение варваров может спасти цивилизованный мир.
— Но тем не менее ты оказался здесь. А победа осталась за Римом.
Он скривился:
— Так убей меня. И покончим с этим.
Итак, он сам дает мне шанс повернуть дело так, чтобы он считал меня своим спасителем.
— Нет. Я приказал, чтобы тебя оставили в живых. Я действительно хочу понять этих твоих богов. И ту римскую женщину, которую вы захватили в плен. Ее звали Валерия. До сих пор не представляю, зачем она вам понадобилась.
— А ты подаришь мне жизнь, если я расскажу тебе об этом?
— Сделаю все, что смогу.
— Жизнь в такой дыре — это не жизнь.
— Мы опасаемся твоей магии, колдун.
— Мои соплеменники не строят донжонов. По нашим законам каждый имеет право дышать свежим воздухом. Если кто-то нарушит закон, его клан обязан заплатить тому клану, который считает себя обиженным. Если преступник ведет себя дерзко, клан может изгнать его. Если он осмелится вернуться, он будет принесен в жертву. Но сажать людей в клетку? Это жестоко.
— Ты теперь уже не среди своих соплеменников.
— Я хочу вернуться к ним.
Я немного помолчал.
— Я поговорю с герцогом. Может, он сможет что-то сделать для тебя. — Естественно, я заранее знал, каков будет ответ, но мне позарез нужна была помощь Кэлина.
— Ты сделаешь больше. — Внезапно в улыбке на его губах мне почудилась уверенность. — Ты ошибаешься, инспектор Драко. Мои боги не умерли. Прошлой ночью полная луна заглянула в эту щель и напоила меня своим молоком. И вот на следующий день явился ты. Это знак… свидетельство того, что я говорю правду. Боги говорят со мной твоим языком. Ты — посланец судьбы.
Это уж полное безумие! Теперь я больше не сомневался, что разум его помутился.
— Но я не стану говорить с герцогом о тебе, если ты откажешься мне помочь, — продолжал я гнуть свое. — Ты должен рассказать мне, зачем похитили ту женщину.
— Ты ведь тоже сражен ею, не так ли? Как Каратак.
— А кто он такой?
— Кельт, ставший римским солдатом, потом вернувшийся к своему народу с печалью в сердце и желанием отомстить. Дочка сенатора может свести с ума кого угодно. Она стала заложницей — орудием, с помощью которого можно было держать в узде ее мужа, а заодно и ваших петрианцев. Она купила нам время — а за это время наши люди обрели мужество.
