— Судя по правильной речи, он получил хорошее образование.
— Правильную речь можно выработать. Многие люди затрачивают на это бездну усилий. По речи лорда Кромвеля никак не скажешь, что он родился в Путни. И уж если на то пошло, по твоему произношению трудно догадаться, что ты провел детство на ферме.
— А вы заметили, как ему не понравилось, когда вы отказались остановиться в его доме?
— Еще бы. Старина Гудхэпс тоже будет расстроен. Но, увы, придется им с этим смириться — я совершенно не хочу все время находиться на виду у аббата. К тому же нам с тобой следует быть в самом центре событий.
Через несколько минут появился приор Мортимус с огромной связкой ключей в руках. Ключей было никак не меньше тридцати, и некоторые, громадные, покрытые затейливой резьбой, несомненно, были сделаны столетия назад. Растянув губы в фальшивой улыбке, приор вручил мне связку.
— Умоляю вас, сэр, обращайтесь с ними бережно. В нашем монастыре есть лишь один запасной комплект ключей.
Я передал связку Марку.
— Изрядная тяжесть. Носить их придется тебе. Так значит, это запасной комплект?
Приор предпочел не расслышать моего вопроса.
— Аббат попросил меня отвести вас в лазарет, — сообщил он. — Брат Гай ожидает вас.
Вслед за ним мы вышли из особняка аббата, вновь прошли мимо монастырских строений, двери которых теперь были закрыты. Ночь выдалась безлунная и на редкость холодная. Усталость делала меня особенно уязвимым перед холодом, и дрожь пробирала меня до костей. Мы миновали церковь, откуда доносилось пение хора. То было стройное, благозвучное многоголосие, сопровождаемое музыкой органа. В Личфилде я не слышал ничего подобного.
— Кто исполняет у вас должность регента? — поинтересовался я.
— Брат Габриель, ризничий. У него большие способности к музыке. Брат Габриель наделен многочисленными талантами.
В голосе приора мне послышались насмешливые нотки.
— Мне кажется, время уже слишком позднее для вечерни?
— Да, сегодня мы немного припозднились. Но вчера был День всех усопших, и братья все это время провели в церкви.
Я осуждающе покачал головой.
— Насколько я замечаю, все монастыри следуют своему собственному распорядку, удобному для монахов, но весьма отличному от того, что заповедовал святой Бенедикт.
— Да, лорд Кромвель совершенно прав, настаивая на том, что монахов следует держать в строгости и не позволять им отступлений от устава, — согласно кивнул приор. — Я делаю все, что в моих силах, чтобы соблюдать предписанный распорядок и избегать серьезных отклонений.
Миновав помещения для монахов, мы вошли в ухоженный садик, уже виденный мною раньше. Садик примыкал к лазарету, который оказался гораздо больше, чем я предполагал. Приор повернул железное кольцо на тяжелой двери, и мы вошли в дом вслед за ним.
Мы оказались в длинной комнате, вдоль стен, которой тянулись два ряда кроватей, по большей части пустовавших. Это сразу навело меня на мысль о том, сколь значительно сократилось число монахов-бенедиктинцев в последнее время; несомненно, в пору перед Великой Чумой, когда строился этот лазарет, их было намного больше. Лишь на трех кроватях лежали больные в ночных рубашках, все трое — старики. Один из них, толстый краснощекий монах, с аппетитом поглощал сушеные фрукты; он встретил нас любопытным взглядом. Второй даже не повернул головы в нашу сторону. Приглядевшись к нему получше, я понял, что он слеп: глаза его закрывали мутные бельма. Третьим был глубокий старик с изборожденным морщинами лицом. Он что-то беспрестанно бормотал, как видно, в бреду. Над ним возвышалась фигура в белом чепце и длинном синем одеянии. Я с удивлением увидел, что это женщина. Она осторожно вытирала пот со лба больного.
В дальнем конце комнаты, перед маленьким алтарем, стоял стол, и за ним примерно с полдюжины монахов с азартом играли в карты. Руки у всех были перевязаны бинтами, на которых виднелись свежие следы крови. Заметив нас, они принялись настороженно переглядываться. Женщина, ухаживавшая за больным стариком, повернулась, и я увидел, что она молода, лет двадцати с небольшим. Она была высока и прекрасно сложена, и хотя лицо ее, с высокими скулами и несколько резкими чертами, нельзя было назвать красивым, оно неодолимо притягивало взгляд. Не сводя с нас своих умных голубых глаз, она торопливо пересекла комнату и, лишь приблизившись, смиренно опустила взор.
— Это новый эмиссар короля. Он желает увидеть брата Гая, — властным тоном сообщил приор. — Он и его спутник остановятся здесь, в лазарете, так что приготовьте для них комнаты.
Я ощутил, как между ним и девушкой пробежала искра неприязни. Однако она склонила голову и произнесла:
— Да, брат.
После этого она повернулась, прошла между кроватями и исчезла в маленькой двери за алтарем. Ее уверенные, исполненные достоинства манеры ничуть не походили на угодливую суетливость, свойственную большинству служанок.
— Женщина в мужской обители — это недопустимое нарушение правил, — сурово изрек я.
— Подобно многим монастырям, мы имеем разрешение пользоваться услугами женщин в лазарете, — пояснил приор. — Для ухода за больными необходимы нежные женские руки. Впрочем, я не думаю, что руки этой дерзкой девицы отличаются особой нежностью. Несомненно, она чересчур задирает нос, а брат лекарь излишне к ней снисходителен.
— Брат Гай?
— Да, брат Гай из Молтона — что, как вы сами увидите, вовсе не означает, что он родился в Молтоне.
Тут вернулась девушка.
— Я провожу вас в кабинет брата Гая, господа, — сказала она.
В голосе ее, мягком и приглушенном, ощущался местный акцент.
— С вашего позволения, я вас оставлю. Приор поклонился и вышел.
Судя по восхищенному взгляду, которым девушка окинула Марка, она оценила его костюм. Собираясь в путь, юный щеголь вырядился во все самое лучшее: из-под его отороченного мехом плаща выглядывал голубой бархатный камзол, надетый на желтую шелковую рубашку, и всю эту роскошь удачно дополняли новехонькие башмаки. Налюбовавшись нарядом Марка, девушка перевела взгляд на его лицо; женщины частенько заглядывались на моего миловидного подопечного, но выражение лица этой девушки удивило меня: во взгляде ее, несомненно, мелькнула грусть. Марк, которому столь пристальное внимание явно польстило, расплылся в самодовольной улыбке, и щеки Девушки вспыхнули румянцем.
— Пожалуйста, проводите нас, — сказал я, решив положить конец их переглядываниям.
Вслед за девушкой мы оказались в узком темном коридоре, по обеим сторонам которого виднелись двери. Одна из них была открыта, и, заглянув в нее, я увидел еще одного старого монаха, сидевшего на постели.
— Это ты, Элис? — ворчливо спросил он, когда мы проходили мимо.
— Да, брат Пол, — мягко откликнулась девушка. — Через несколько минут я подойду к вам.
