— Меня снова донимает озноб.
— Я принесу вам подогретого вина.
Это обещание заставило старика улыбнуться. Девушка остановилась перед одной из дверей.
— Вот здесь находится кабинет брата Гая, господа.
В темноте я нечаянно задел ногой за каменный сосуд, стоявший у дверей. К моему удивлению, он оказался теплым, и я наклонился, дабы получше рассмотреть, что это такое. Вдоль стены стояло несколько кувшинов, наполненных густой темной жидкостью. Я принюхался, потом быстро выпрямился и устремил на девушку недоумевающий взгляд.
— Что это?
— Кровь, сэр. Всего лишь кровь. Брат лекарь недавно сделал монахам зимнее кровопускание. Мы сохраняем кровь, она помогает лучше расти кустам и деревьям.
— Я никогда не слышал ни о чем подобном. И, насколько мне известно, монахам, даже исправляющим должность лекаря, запрещено каким бы то ни было образом проливать кровь. Даже если кому-то из братии понадобится кровопускание, для этой цели следует приглашать хирурга или цирюльника.
— Но, сэр, брат Гай — чрезвычайно умелый и опытный лекарь. Он говорит, в тех местах, откуда он родом, кровь всегда сохраняют для различных нужд. Он просил вас подождать несколько минут, пока он сделает кровопускание брату Тимоти.
— Хорошо. Благодарю. Вас зовут Элис, не так ли?
— Элис Фьютерер, с вашего позволения, сэр.
— Передайте брату Гаю, что мы подождем, Элис. Мы вовсе не хотим, чтобы из-за нас он оставил своего пациента и тот истек кровью.
Она поклонилась и удалилась, стуча деревянными подошвами башмаков по каменным плиткам пола.
— Эта молодая особа недурна собой, — со знанием дела заявил Марк.
— Да, весьма. Странно, что такая девушка находится здесь, в монастыре. Кстати, твой бархатный камзол произвел на нее сильное впечатление. Думаю, именно на это ты и рассчитывал, надевая его в дорогу.
— Терпеть не могу кровопусканий, — сказал Марк, явно желая сменить тему. — Как-то раз мне пустили кровь, так после этого я целую неделю был слаб, как котенок. Но говорят, это очень полезно для здоровья. Благодаря кровопусканию все жизненные соки человека приходят в равновесие.
— По-моему, все это досужие выдумки лекарей. Если Бог наделил меня склонностью к черной меланхолии, вряд ли кровопускание способно разогнать ее. Давай-ка лучше посмотрим, что у нас здесь за ключи.
Марк отцепил от пояса кольцо с ключами, и я принялся разглядывать их в тусклом свете настенного светильника, пока не разобрал надпись «Лаз»., нацарапанную на одном из них. Не мешкая, я вставил ключ в замочную скважину, повернул, и дверь тотчас распахнулась.
— Но, сэр, может быть, нам все же лучше подождать лекаря? — предложил смущенный Марк.
— У нас нет времени на то, чтобы соблюдать правила хорошего тона, — отрезал я и снял со стены светильник. — Нельзя упускать возможность узнать что-нибудь о человеке, который обнаружил тело.
Я решительно переступил через порог и оказался в маленькой, очень чистой комнатке с белеными стенами. В воздухе витал крепкий запах лекарств, около стены стояла кушетка для осмотра больных, покрытая чистой белой тканью. С крюков, вбитых в потолок, свисали связки лечебных трав и хирургические инструменты. На одной из стен я заметил астрологическую карту, на другой — массивное распятие в испанском стиле: темный деревянный крест, алебастровое тело Христа и ярко-красная кровь, стекающая из пяти ран. У окна на большом письменном столе аккуратными стопками лежали бумаги, прижатые разноцветными камнями. Пробежав глазами записи, я убедился, что все это — истории болезней и предписания, составленные по-английски и по-латыни.
Потом я внимательно осмотрел снабженные латинскими ярлыками склянки и бутылки, во множестве стоявшие на полках. Сняв крышку с одной из больших банок, я обнаружил там пиявок. Мерзостные создания, потревоженные непривычно ярким светом, принялись судорожно извиваться. В остальных сосудах были снадобья, необходимые каждому лекарю: сушеные ноготки, помогающие от лихорадки, уксус от глубоких порезов, толченые мышиные кости, облегчающие боль в ухе.
На самой верхней полке стояло три книги. Две из них, сочинения Галена и Парацельса, были отпечатаны на французском. Третья, в богатом кожаном переплете, оказалась рукописной. Остроконечные буквы были украшены многочисленными завитушками, и, сколько я ни вглядывался, мне не удалось определить язык неизвестного автора.
— Подойди-ка сюда, Марк.
Марк взглянул на книгу через мое плечо.
— Какой-то средневековый шифр?
— Сам не знаю. Я все время присушивался, не зашумят ли в коридоре шаги, однако все было тихо. Вежливый кашель, внезапно раздавшийся за моей спиной, заставил меня вздрогнуть.
— Прошу вас, сэр, будьте осторожны с этой книгой, — произнес звучный голос с сильным, но незнакомым мне акцентом. — Для меня она обладает особой ценностью. Это древняя арабская книга, и, уверяю вас, она не входит в изданный королем список запрещенных.
Мы с Марком одновременно обернулись. Перед нами стоял высокий монах лет пятидесяти, с худым, аскетичным лицом. Глубоко посаженные глаза смотрели на нас холодно и невозмутимо. К немалому моему удивлению, лицо его было темно-коричневым, словно мореный дуб. В Лондоне я порой встречал темнокожих людей, главным образом в порту, но говорить с подобным диковинным созданием мне не доводилось ни разу.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы отдали мне книгу, — произнес он мягким и вкрадчивым, но в то же время уверенным голосом. — В свое время ее подарил моему отцу последний эмир Гранады.
Я вручил удивительному монаху драгоценный том, и тот поклонился в знак благодарности.
— Насколько я понимаю, вы господин Шардлейк и господин Поэр? — осведомился он.
— Именно так. А вы брат Гай из Молтона?
— К вашим услугам. У вас есть ключ от моего кабинета? Обычно в мое отсутствие сюда заходит лишь Элис, моя помощница. В комнату, где находятся целебные травы и снадобья, нельзя допускать посторонних. Вы сами понимаете, вещество, которое в малых дозах является лекарством, в больших превращается в яд.
Он многозначительно обвел глазами полки. Я почувствовал, что краснею, как школьник.
— Мы были очень осторожны, брат, — заверил я. — И не тронули ни одной из ваших склянок.
— Очень вам признателен, — с поклоном изрек лекарь. — Какую помощь я могу оказать посланнику его величества?
— Вы хотим остановиться в лазарете. У вас есть комнаты для гостей?
— Конечно. Элис как раз готовит комнату. Но весь коридор здесь забит больными монахами. Они часто требуют внимания ночью, и это может вас беспокоить. Большинство гостей предпочитают дом аббата.
— Лучше мы останемся здесь.
— Разумеется. Но возможно, я могу оказать вам еще какое-нибудь содействие?
