Теперь я прекрасно слышал раздраженный голос аббата:
— Мы должны запросить больше. Нам не пристало отдавать такой изрядный кусок меньше чем за три сотни.
— Господин аббат, д-деньги н-нам нужны сейчас. Если он г-готов выложить за землю наличные, нельзя упускать т-такой случай!
Несмотря на заикание, в голосе казначея слышались металлические нотки. Тут аббат обернулся и, завидев меня, пришел в откровенное замешательство:
— О, господин Шардлейк…
— Сэр, мы с-сейчас обсуждаем п-проблемы, не имеющие никакого отношения к интересующему вас д-делу, — выпалил казначей, вспыхнув от досады.
— Боюсь, сейчас в вашем монастыре нет проблем, не имеющих отношения к интересующему меня делу, — хладнокровно возразил я. — Если я всякий раз буду стучать и ждать разрешения войти, это вряд ли пойдет на пользу расследованию, которым я занят в настоящее время.
Брат Эдвиг, сделав отчаянное усилие, подавил приступ злобы. Передо мной вновь стояло живое воплощение любезности и исполнительности.
— Да, сэр, вы п-правы, — пробормотал он, взмахнув пухлыми руками. — Прошу п-простить мне мою неучтивость. Мы с отцом аббатом об-бсуждали ф-фи-нансовые дела. Нам необходимо продать некоторые земли, дабы изыскать с-средства на ремонт церкви. В-вы сами понимаете, это никак не с-связано…
Лицо его вновь залила краска, и он замолчал, не в силах подобрать подходящие слова.
— Это никак не связано с печальным событием, приведшим вас в наш монастырь, — пришел к нему на помощь аббат, полностью взявший себя в руки.
— Брат казначей, я полагаю, что именно этот вопрос может иметь самое непосредственное отношение к упомянутому вами печальному событию, — заявил я, опускаясь на стул у письменного стола с множеством ящиков. Помимо этого стола, нескольких стульев и полок, уставленных бухгалтерскими книгами, в комнате более не было никакой мебели. — Я был бы вам признателен, если бы вы пролили свет на некоторые факты.
— Я к в-вашим услугам, сэр.
— Доктор Гудхэпс сообщил мне, что накануне своей гибели эмиссар Синглтон просматривал расчетную книгу, которую получил у вас. А после его гибели книга исчезла.
— Но она в-вовсе не исчезла, сэр. Она по-прежнему находится в моем к-кабинете.
— Возможно, вы будете столь любезны и сообщите мне, какого рода сведения содержатся в этой книге.
Казначей погрузился в задумчивость.
— С-сразу трудно п-припомнить, сэр, — пробормотал он. — Если мне не изменяет память, там п-перечислены расходы на лазарет. Мы вносим расходы на различные с-службы, лазарет и ризницу, в отдельные книги. А п-потом сводим воедино и с-составляем единый п-перечень расходов монастыря…
— Мне сообщили, что эмиссар Синглтон интересовался несколькими расчетными книгами. Вероятно, сохранились записи, позволяющие уточнить, какие именно книги он просматривал.
— Да, т-такие записи есть, — нахмурившись, кивнул казначей. — Однако эмиссар неоднократно б-брал с полки книги, не потрудившись сказать об этом мне или моим п-помощникам.
— Так значит, вы не знаете точно, какие именно книги он просматривал?
Казначей вновь всплеснул пухлыми руками.
— Откуда мне это з-знать, если он не с-считал нужным ставить меня в известность? Мне очень жаль, но…
Я понимающе кивнул.
— Надеюсь, теперь в вашей конторе все в порядке?
— Хвала Всевышнему, да.
— Рад слышать это, — произнес я, поднимаясь. — Будьте так добры, распорядитесь доставить все расчетные книги за последний год в мою комнату. И те, где перечислены расходы по отдельным статьям, тоже…
— Как, сэр, вы хотите просмотреть все книги за год?
Вид у казначея был столь изумленный, словно я приказал ему скинуть сутану и нагишом прогуляться по монастырскому двору.
— Но это весьма затруднит нашу работу. Без этих книг мы не сможем вести расчеты и…
— Они нужны мне всего лишь на одну ночь. Самое большее, на две.
Брат казначей явно не хотел уступать, но тут вмешался аббат Фабиан.
— Мы должны беспрекословно выполнять все требования посланника короля, брат Эдвиг. Сэр, книги будут незамедлительно доставлены в вашу комнату.
— Очень вам признателен. Кстати, господин аббат, прошлой ночью я навестил того несчастного послушника. Молодого Уэлплея.
— Да, я слыхал об этом, — со скорбным видом кивнул аббат. — Мы с братом Эдвигом навестим больного позднее.
— Я очень з-занят, — пробурчал казначей. — Необходимо подсчитать, сколько мы п-потратили на благотворительность за последние месяцы…
— Тем не менее, брат Эдвиг, вы являетесь моим ближайшим помощником после приора Мортимуса и потому обязаны сопроводить меня к постели страждущего, — непререкаемым тоном заявил аббат. — К тому же брат Гай подал жалобу на приора, и мы…
— Брат Гай предъявил приору весьма серьезные претензии, — вмешался я. — Он утверждает, что вследствие излишне сурового обращения жизнь юного послушника подвергается опасности.
— Уверяю вас, сэр, я самым тщательным образом проверю все обстоятельства данного дела, — заявил аббат, вскинув руку.
— Позволено ли мне будет узнать, господин аббат, какой именно проступок совершил этот юноша? За что его подвергли столь жестокому наказанию?
Аббат в некотором замешательстве пожал плечами.
— Если говорить откровенно, господин Шардлейк…
— Да, прошу вас, будьте предельно откровенны.
— Этому юноше не по душе новые порядки. Главным образом, церковная служба по-английски. Он привык к латинской мессе, к латинским песнопениям. И утверждает, что при переходе на английский язык служба утратит часть своего благолепия.
— Странно, что в таком юном возрасте он столь тверд в своих привычках.
— Саймон очень музыкален и помогает брату Габриелю в работе с хором. Одаренный юноша, бесспорно, но чересчур самонадеянный. Ему не хватает кротости и смирения, приличествующих его положению. Представьте только, он позволяет себе громко высказываться в доме собраний, хотя послушнику это не пристало…
— Вот как? И о чем же он высказывался? Я надеюсь, в отличие от брата Джерома, он не призывал пренебречь распоряжениями короля?
— Ни один из моих монахов, сэр, повторяю, ни один не станет призывать к бунту и неповиновению, — твердо произнес аббат. — Что касается брата Джерома, он не принадлежит к нашему братству. К тому же он лишился рассудка.
— Я помню это. Так значит, Саймона Уэлплея в наказание за излишнюю строптивость отправили работать в конюшни и заставили питаться хлебом и водой. Что ж, вас нельзя упрекнуть в излишней снисходительности в отношении этого юноши.
— Саймон множество раз совершал серьезные проступки, — залившись краской, пробурчал аббат. — Возможно, брат приор проявил излишнюю суровость, но…
