Раздался скрип двери. Мы обернулись и увидели, что из внутренней двери вышел брат Хью, неся в своих пухлых руках бадью с пищевыми отходами. Увидев нас, он от удивления открыл рот. Мы уставились на него с мольбой, он быстро взял себя в руки и позвал к себе собак:
— Брутус! Огастус! Сюда! Сюда!
Он принялся кидать на пол ошметки пищи. Псы поначалу не знали, куда и смотреть, потом один за другим направились за едой. Их вожак еще некоторое время недовольно рычал, но потом развернулся и присоединился к своим сородичам. Лишь после этого я позволил себе сделать судорожный вздох. Брат Хью быстро указал нам на дверь.
— Сюда, сэр. Умоляю вас. Быстрей. Пока они едят.
Обойдя свору грязных животных, мы последовали за ним через внутреннюю дверь в саму прачечную, которая оказалась еще сильней заполнена паром. Едва мы вошли, он затворил за нами дверь и закрыл ее на щеколду. Под присмотром двух монахов одни служки трудились над кипящими на огне котлами с одеждой, другие — выжимали сутаны и нижнее белье под прессом. Мы ввалились в прачечную в тяжелом верхнем облачении, которое тут же поспешили снять. Наше появление невольно привлекло к себе любопытные и недоуменные взоры служек. Я почувствовал, что начинаю обильно покрываться испариной, то же самое происходило и с Марком. Схватившись за край стоящего по соседству стола, он тяжело дышал. Я даже подумал, что он вот-вот потеряет сознание, но несколько мгновений спустя к нему вернулся прежний цвет лица. Я тоже чувствовал себя не лучшим образом, ноги у меня дрожали и подкашивались. Рядом с нами стоял брат Хью, в волнении ломая руки.
— О, господа, сэр… — начал он. — Слава Иисусу, что я вовремя пришел.
При упоминании Господа он поклонился, и его примеру последовали все остальные.
— Примите нашу благодарность, брат, — произнес я. — Однако почему вы держите здесь этих собак? Им нельзя тут находиться. Они ненароком могут кого-нибудь загрызть насмерть.
— Видите ли, сэр. Для нас они не представляют никакой опасности. Они нас всех знают. А чужие в наших краях появляются крайне редко. Аббат приказал запереть их здесь, пока не сойдет снег.
Я стер со лба капли пота.
— Очень хорошо, брат управляющий. Насколько мне известно, за работу прачечной отвечаете вы?
— Да, я. Чем могу служить? Аббат велел нам помогать вам по мере сил и возможностей. Я слыхал, кто-то утонул в пруду.
Его покрасневшие глаза горели любопытством.
— Об этом вам все расскажет приор. Я пришел к вам, сэр, чтобы задать один вопрос. Не могли бы мы с вами пройти к столу?
Он повел нас в дальний угол, где можно было укрыться от посторонних взоров, и я жестом попросил Марка достать нашу находку. Когда тот положил мокрое монашеское одеяние перед братом Хью, я спросил у него:
— Брат Габриель утверждает, что две недели назад у него пропала сутана. Вы помните это?
Я тешил себя надеждой услышать отрицательный ответ, но ошибся.
— Да, сэр, — без промедления ответил брат Хью. — Мы перевернули все вверх дном, но так ее и не нашли. Наш казначей приходит в ярость, когда пропадают вещи. Поэтому я завел книгу учета. — Он ненадолго нырнул в паровое облако, после чего вернулся с толстой книгой в руках. — Смотрите, сэр, вот запись о том, когда она к нам поступила. А вот о том, что была потеряна.
Я обратил внимание на месяц и число. Пропажа случилась за три дня до убийства Синглтона.
— Где вы ее нашли, сэр? — поинтересовался он. — Это не имеет значения. У кого была возможность ее выкрасть?
— В указанный день мы все здесь работали, сэр. А на ночь прачечная запирается на замок, правда…
— Что?
— Ключи были потеряны. Мой помощник, как бы это сказать, человек немного небрежный. — Он нервно улыбнулся, потирая жировик у себя на лице. — Брат Люк, подойди-ка сюда.
Когда к нам направился высокий монах, по виду двадцати с лишним лет, мы с Марком переглянулись. Он был рыжеволосым, крупного телосложения, с грубыми чертами лица, на котором отпечаталась сердитая гримаса.
— Что, брат?
— За время, что ты служил у меня, ты потерял две связки ключей, верно я говорю?
— Они выпали у меня из кармана, — недовольно пробубнил тот.
— Такое случается только у небрежных людей, — заметил я. — Когда это произошло с вами в последний раз?
— Летом.
— А до этого? Как долго вы работаете в прачечной?
— Четыре года, сэр. В первый раз я потерял ключи два года назад.
— Спасибо, брат Хью. Мне хотелось бы перекинуться парой слов с братом Люком наедине. Куда мы можем с вами пройти?
Глаза брата Люка тревожно забегали. Брат Хью, явно разочарованный положением дел, проводил нас в переднюю, где сушилось белье. Когда мы остались с братом Люком наедине, я строгим голосом спросил:
— Вы знаете, что нашли в рыбном пруду?
— Говорят, будто чей-то труп, сэр.
— Труп женщины. Мы полагаем, что это тело девушки, которую звали Орфан. Нам сообщили, что она неоднократно подвергалась вашим домогательствам. Это правда?
Его глаза округлились от ужаса, он внезапно упал на колени и, схватившись красными мясистыми пальцами за край моего камзола, завопил:
— Я не делал этого, сэр! Я только заигрывал с ней, больше ничего! И не я один. Она была распутницей. Она искушала меня!
— Дайте мне сказать. Смотрите мне в глаза!
Не вставая с колен, он посмотрел на меня безумными глазами. Слегка подавшись вперед, я произнес:
— Мне нужна правда. От этого зависит ваша жизнь. Так как было на самом деле? Искушала ли она вас или вы сами к ней приставали?
— Она… она была женщиной, сэр. Само ее присутствие было искушением! Меня повсюду преследовал ее образ. Я только и делал, что думал о ней. Сатана то и дело ставил ее на моем пути, чтобы искушать меня. Но я покаялся. Я исповедовался и раскаялся!
— Сейчас меня меньше всего заботит ваше покаяние. Вы приставали к ней даже после того, как аббат велел вам оставить ее в покое. Это правда? Во второй раз на вас был вынужден пожаловаться брат Гай.
— Но после этого я больше к ней не подходил! Аббат пригрозил меня выгнать! Клянусь кровью Иисуса, после этого я оставил ее в покое. Клянусь Его святой кровью!
— Аббат не передал это дело в руки приора?
— Нет, ведь приор…
— Ну, говорите же. Что приор?
— Он был замечен в том же грехе. А также казначей.
— Так. А кто еще? Кто еще отравил жизнь этой девушке и приблизил ее конец?
— Не знаю, сэр. Клянусь, не знаю! После предупреждения аббата я обходил лазарет стороной. Клянусь Пресвятой Девой…
— Пресвятой Девой! — в негодовании фыркнул я. — Спустись она нынче на землю, вряд ли присутствие таких, как ты, было бы для нее безопасным. Прочь отсюда!
