— Что ж, идемте по следам, — повторил Барак, сжимая меч.
Грязные отпечатки на полу были отчетливо различимы даже при слабом освещении. Цепочка следов тянулась через всю церковь, во многих местах пересекаясь с более старыми следами, оставленными накануне. Порой пол был так затоптан, что мы теряли следы из виду. Однако нам удалось обнаружить их на другой стороне нефа, у массивной внутренней двери, расписанной сценами из жизни Христа. Дверь эта была слегка приоткрыта, и следы вели именно сюда.
— Он здесь, — с довольной ухмылкой прошептал Барак. — Птичка сама залетела в клетку.
Он отступил на несколько шагов и рывком распахнул дверь; гулкое эхо разнесло скрип ржавых петель под сводами пустынной церкви. Мы заглянули внутрь. За дверью оказался небольшой вестибюль с низким сводчатым потолком, который поддерживали колонны, украшенные пышной резьбой. Узкий коридор вел в просторную комнату. Свет проникал сюда сквозь чудом уцелевшие витражные окна. Скорее всего, именно здесь находилась ризница. Мы с Бараком вошли в комнату, не сводя глаз с колонн, за каждой из которых могла притаиться наша добыча.
— Эй, выходи! — во весь голос крикнул Барак. — Все равно ты от нас не уйдешь! Так что лучше сдавайся.
— Барак, становитесь у дверей, чтобы он не убежал. А я пойду и приведу на помощь солдат.
— Нет уж, я сам хочу поймать эту птицу.
— Джек, будьте благоразумны, — попытался я остановить своего охваченного азартом напарника.
Но Барак, держа наготове меч, уже двинулся вперед. Обшаривая взглядом темные углы, я вытащил из ножен кинжал. Вестибюль был так плохо освещен, что разглядеть что-нибудь было трудно. Внезапно мой помощник издал сдавленный вскрик.
— Господи Иисусе!
Я кинулся к нему. Оказавшись на пороге ризницы, я увидел, что она пуста и совершенно лишена мебели. Однако вдоль стен двумя рядами стояли люди в разноцветных длинных одеяниях. Волосы у всех были белоснежные, бороды длинные, щеки сияли ярким румянцем, глаза блестели. На мгновение я замер от изумления, но после разразился смехом.
— Это всего лишь статуи, Барак. Пророки и апостолы.
В тусклом свете статуи так напоминали живых людей, что испуг Барака был вполне извинителен.
— Поглядите, вон там, в синей мантии, Моисей, — пояснил я. — Господи боже, губы у него так искусно покрашены, что выглядят в точности как настоящие.
Оба мы резко повернулись, заслышав звук шагов, но успели увидеть только край плаща, мелькнувший в дверях. В следующее мгновение дверь захлопнулась, и до нас донесся скрежет поворачиваемого в замке ключа. Барак схватился за дверную ручку и принялся что есть силы ее трясти.
— Проклятие! Негодяй нас запер!
Он вновь налег на ручку, но это не принесло ни малейшей пользы.
— Мы думали, что загнали в ловушку убийцу, а оказались в ловушке сами, — поджав губы, изрек я. — Теперь злоумышленник беспрепятственно скроется.
Мы вернулись в ризницу, где было светлее. Щеки Барака покраснели от злобы и смущения.
— Признаю, это моя вина, — пробормотал он. — Я вел себя как последний олух. Ворвался сюда, думая схватить убийцу, а сам завопил от страха при виде раскрашенных статуй, будь они неладны. А этот шельмец тем временем наверняка прятался где-нибудь в темном углу. Если бы не мой дурацкий вопль, мы бы как пить дать его увидели.
Судя по выражению лица Барака, он чувствовал себя глубоко несчастным.
— Ну, сделанного не воротишь, — бросил я.
— Я уже не тот, что был прежде, — с горечью заявил Барак.
— Что вы имеете в виду?
— Пару лет назад я ни за что бы не совершил такой нелепой ошибки. Спокойная жизнь в Линкольнс-Инне превратила меня в размазню, — вздохнул он, сопроводив свои слова зубовным скрежетом. — Хотел бы я знать, как мы отсюда выберемся?
— Вот — единственный путь, — сказал я, указав на одно из витражных окон. — Вы вскарабкаетесь на статую, разобьете окно рукоятью своего меча и позовете на помощь.
— Да, представляю, какое поднимется веселье, — буркнул Барак. — Все аббатство будет кататься со смеху.
— Боюсь, Малевереру будет не до смеха. Мы должны немедленно сообщить ему о случившемся.
— Надеюсь, этот парень меня выдержит, — сказал Барак, указывая на гипсового Моисея.
Набрав в грудь побольше воздуху, он вскарабкался на статую. Я должен был признать, что, несмотря на свои сетования, помощник мой ни в коей мере не утратил ловкости и проворства. Балансируя на голове Моисея, он схватился за выступ резной колонны и ударил рукоятью меча по ближайшему окну. Звон разбитого стекла эхом разнесся по ризнице. Я невольно сморщился. Барак расколотил еще одно стекло, потом высунулся из окна и завопил:
— На помощь!
Я вновь поморщился, едва не оглохнув от его рева. Повторив свой призыв несколько раз, Барак удовлетворенно повернулся ко мне.
— Наконец-то меня услышали, — сообщил он. — Сюда идут люди.
Час спустя мы с Бараком стояли в кабинете Малеверера, который располагался в королевском особняке. По пути мы видели лошадь Олдройда, лежавшую на земле в окружении толпы. Судя по широкому потоку крови, обагрившему булыжники двора, приказ Малеверера был выполнен и несчастному животному пришел конец. В особняке стоял запах свежей стружки. В кабинет Малеверера долетал пронзительный визг пилы, ибо во всех помещениях особняка заканчивали последние приготовления к приезду короля.
Я рассказал Малевереру обо всем, что произошло нынешним утром. Он выслушал мой рассказ с выражением непроницаемой суровости, которое, казалось, навечно застыло на его лице. В огромной волосатой руке он беспрестанно вертел чернильницу, словно желая раздавить ее пальцами. Около стола Малеверера стоял какой-то высокий человек в шелковой мантии и шапочке барристера высшего ранга. Его представили мне как мастера Арчболда, королевского коронера, в обязанности которого входит расследование всякой насильственной смерти, приключившейся во владениях его величества.
Когда я закончил, Малеверер несколько мгновений хранил молчание, накручивая на один из толстых пальцев конец бороды.
— Значит, перед смертью стекольщик пытался опорочить короля и королеву, — изрек он наконец. — В этом нет ничего удивительного, ведь в этих местах бунтовщик сидит на бунтовщике. Прошлой весной мы были слишком снисходительны. Надо было не жалеть виселиц. По донесениям наших осведомителей, дух преступного мятежа до сих пор жив среди местного сброда.
— И все же, сэр, у меня создалось впечатление, что стекольщик располагал какими-то важными сведениями, — произнес я. — Вероятно, именно по этой причине он был убит.
— А с чего вы взяли, что он убит? Возможно, в церковь забрел какой-то проходимец, который, завидев вашего олуха клерка с мечом, перепугался до смерти и пустился наутек.
С этими словами он бросил на Барака взгляд, исполненный откровенного презрения.
