— Но мы приехали из самого Джедбурга! И у нас с собой весь урожай этого года.
— Королевские лошади не желают жрать шотландский овес! Сказано тебе, поворачивайся и проваливай отсюда прочь, пока цел!
Шотландцы понуро взгромоздились на свою телегу. Часовой, судя по акценту местный уроженец, весело подмигнул нам.
— За этими варварами нужен глаз да глаз, — изрек он, весьма довольный своей бдительностью.
Я вспомнил, что не далее как вчера брат Кимбер сказал в точности то же самое о жителях северных графств.
Мы вышли в город. Ратуша находилась всего в нескольких улицах от аббатства, на площади неподалеку от еще одного упраздненного монастыря, ныне пребывающего в полном запустении.
«Совсем недавно в этом городе было полно монахов и священников, — мысленно отметил я. — В ратуше царила такая же суета, как и в королевском особняке, людской поток в дверях не иссякал ни на мгновение».
Здание показалось мне весьма внушительным, хотя размерами, бесспорно, значительно уступало лондонской ратуше. Я спросил у часового, стоявшего в дверях, как отыскать городского коронера.
— Его здесь нет, сэр, — ответил солдат, бросив на меня любопытный взгляд. — Но вы можете поговорить с мировым судьей Танкердом.
Он пропустил нас внутрь, в просторный холл с великолепным расписным потолком. Множество чиновников и купцов стояли здесь, обсуждая свои дела, клерки с озабоченными лицами сновали взад-вперед. Остановив одного из них, я спросил, где находится контора мирового судьи.
— Сейчас у него встреча с мэром, — сказал клерк. — Вряд ли он вас примет, сэр.
— Я выполняю распоряжение сэра Уильяма Малеверера.
И снова упоминание этого имени оказало немедленное действие.
— Тогда я сам провожу вас, сэр.
Вслед за клерком мы прошли в богато отделанную комнату, из окон которой открывался превосходный вид на реку. Два чиновника, стоя у стола, сосредоточенно считали золотые монеты, складывая их в стопки. Взглянув на крепкую приземистую фигуру одного из них, я сразу узнал мэра, которого видел на улице накануне.
— На сбор денег было потрачено столько усилий, а результат оказался не таким уж впечатляющим, — сердито заметил он. — Наверняка все в городе думают, что у нас здесь золотые горы.
— Хорошо, что нам удалось собрать хоть столько, — заметил второй, облаченный в мантию стряпчего. — По-моему, эта золотая чаша превосходна.
Он был моложе своего собеседника, худое лицо казалось серьезным и озабоченным.
— Да, но монет не хватит, чтобы ее наполнить, — процедил мэр.
Тут он заметил наше появление, и лицо его исказила злобная гримаса.
— Господи боже, Освальдкирк, что вы себе позволяете?
— Господин мэр, эти джентльмены явились сюда по поручению сэра Уильяма Малеверера, — пробормотал клерк, поклонившись почти до земли.
Мэр испустил тяжкий вздох, сделал клерку знак уйти и устремил на меня взгляд своих выпученных глаз.
— Чем я могу служить сэру Уильяму, сэр?
Он с раздражением указал на заваленный золотыми монетами стол.
— Мы с рикордером заняты чрезвычайно важным делом. Готовим дар, который будет преподнесен королю в пятницу.
Я представился и объяснил, что мне поручено расследование гибели стекольщика, которая произошла при неясных обстоятельствах.
— Мне позволено действовать по собственному усмотрению, однако я считаю нужным сообщить о случившееся коронеру Йорка. Возможно, он окажет мне какую-либо помощь, — добавил я с надеждой.
— Я знал Питера Олдройда, — нахмурившись, произнес мэр. — Два года назад он возглавлял гильдию стекольщиков. Разумеется, городские власти примут участие в расследовании.
— Если смерть произошла во владениях короля, расследование находится в ведении королевского коронера, — подал голос второй чиновник. — Уильям Танкерд, рикордер, — представился он, протянув мне руку.
При этом по губам его скользнула улыбка, но взгляд оставался холодным и настороженным.
— Мэтью Шардлейк, стряпчий из Лондона, — представился я.
— Господи боже, видно, я уже не имею никакой власти в своем городе, — с обидой проворчал мэр.
Он сокрушенно вздохнул и махнул рукой в нашу сторону.
— Уведите отсюда джентльменов, Танкерд. Посторонним не следует находиться рядом с этим золотом. Сообщите им все, что их интересует, и возвращайтесь. Надеюсь, вы не заставите ждать себя слишком долго.
— Вы должны извинить неучтивость мэра Холла, — произнес мировой судья, когда мы оказались за пределами комнаты. — Сейчас у нас столько хлопот, что мэру не до любезностей. С горожанами просто беда. Представьте себе, несмотря на все наши запреты, они по-прежнему выливают помои прямо на улицы и не желают убирать мусорные кучи.
— Мне очень жаль, сэр, что мы отвлекаем вас от дел. Но если вы сообщите, где найти коронера…
— Боюсь, господина Сайкса сегодня нет в городе, — покачал головой мировой судья. — Он уехал в Эйнсти, дабы провести там дознание.
— Но может, вам известно, где жил мастер Олдройд? Необходимо сообщить о несчастье его семье.
— Все городские стекольщики живут на Стоунгейт. Это неподалеку отсюда. Улица начинается за церковью Святой Елены. А Олдройд, если память мне не изменяет, жил сразу за церковным кладбищем.
— Благодарю вас, сэр. Мы безотлагательно отправимся туда.
Рикордер кивнул.
— Будьте осторожны, — предостерег он, метнув в меня внимательный взгляд. — После упразднения монастырей многие стекольщики лишились работы. И они не слишком расположены к жителям южных графств.
Выйдя из ратуши, я увидел на другой стороне площади старинную церковь, украшенную прекрасными витражными окнами. Прохожий подтвердил, что узкая улочка, которая начиналась сразу за церковью, носит название Стоунгейт. С одной ее стороны тянулась ограда церковного кладбища, с другой — ряд высоких домов, верхние этажи которых выступали далеко вперед, закрывая тусклое серое небо. Многие дома были украшены вывесками с изображениями застекленных окон; из мастерских доносились стук и звон. Наконец кладбище кончилось.
— Наш стекольщик жил где-то здесь, — сказал Барак.
Я остановил прохожего, мужчину средних лет с квадратным лицом и темными волосами, выбивавшимися из-под белой шапки, и спросил, не знает ли он, где дом мастера Олдройда.
— А зачем он вам сдался? — осведомился прохожий, смерив меня весьма неприветливым взглядом.
Я заметил, что руки его, как и руки Олдройда, сплошь покрыты мелкими шрамами.
— Мы из аббатства Святой Марии, — сообщил я. — Сожалею, но с мастером Олдройдом произошло несчастье.
— Несчастье? С Питером?
