На его губах опять заиграла тонкая улыбка.
— Я помню, как помощник Годдарда по мирской больнице, брат Локли, подшучивал над ним, пародируя его холодную и точную манеру говорить. Локли часто попадал в неприятные ситуации из-за своей легкомысленности, хотя свои обязанности в лечебнице он исполнял безупречно.
— А второй помощник? — спросил я. — Кантрелл, кажется?
— О да, молодой брат Кантрелл. Годдард обучал его ремеслу, но, насколько мне помнится, был вечно им недоволен.
— Бывшие соседи Годдарда утверждают, что он получил наследство, — сказал Харснет.
Бенсон собрал губы сердечком.
— Как мне кажется, у его родственников были деньги, а жили они неподалеку от Лондона. Где-то к северу, по-моему. Вы, вероятно, без труда их найдете.
Лично мне это казалось весьма сомнительным. По утверждению некоторых, в Лондоне и его окрестностях в настоящее время проживало около шестидесяти тысяч душ.
— А что, записей не осталось? — спросил я.
— Нет, никаких, — потряс головой Бенсон. — Когда монастырь закрыли, люди из суда по делам секуляризации велели нам сжечь все документы, записи, тексты песнопений и даже наши книги. Кромвель хотел стереть с лица земли абсолютно все, что связано с монашеством.
— И вы утратили все связи со своими бывшими подопечными?
— Да, со всеми, кроме тех, которые трудятся сейчас под моим началом.
— Вы имеете в виду тех троих, о которых упомянули вначале? — уточнил я. — Кстати, возвращаясь к Годдарду и его помощникам. Как они были сложены физически? Можно ли их назвать сильными? Тот, кого мы ищем, силен и умен.
Настоятель опять рассмеялся.
— В таком случае можете сбросить со счетов обоих помощников. Ни один из них не блистал умственными способностями, а физическими — тем более. Локли — маленький кругленький человечек лет пятидесяти, который непрестанно тянулся к бутылке. Молодой Кантрелл — высокий жилистый парень. Помню, у него было большое адамово яблоко, на которое даже неприятно было смотреть. Он все время что-то закапывал в глаза из-за проблем со зрением. Годдард выяснил, что у него близорукость, и сделал ему очки, чтобы тот мог работать.
Бенсон воздел палец вверх.
— Теперь я вспомнил: Кантрелл живет на монастырской территории. Его отец работал здесь плотником. Не так давно я видел его на улице. Он все так же был в своих очках с толстыми стеклами. Я еще подумал, что ему, наверное, трудно поддерживать на плаву отцовский бизнес. С таким зрением и легкомыслием он запросто может отпилить себе пальцы.
Настоятель рассмеялся, довольный своей шуткой.
«А говоришь, что врач был холодным человеком», — подумал я.
— Нам нужно встретиться с двумя этими людьми, мастер Шардлейк. У Барака есть их адреса?
— Да, адреса у нас имеются.
— Хорошо. Тогда мы покидаем вас, настоятель, но не исключено, что нам придется потревожить вас снова.
— Разумеется.
Бенсон покачал головой и удивленно улыбнулся.
— Вы считаете, что этот человек способен совершить семь убийств? Чтобы выполнить пророчество Книги Откровения?
— Да, сэр, — с серьезным видом ответил я. — Пока он достиг только третьей чаши. Боюсь, что скоро настанет черед четвертой.
Бенсон снова недоуменно покачал головой, а потом встал из-за стола.
— Тогда я буду молиться о том, чтобы вы поскорее поймали его.
Мы забрали Барака и вышли. Стук молотков зазвучал громче. Я повернулся к Харснету.
— Он что-то скрывает.
Коронер согласно кивнул.
— Мне тоже так показалось. Но что именно?
— Он наблюдает за нами, — тихо сказал Барак.
Мы с Харснетом повернулись и увидели настоятеля, который стоял у окна и смотрел на нас. Встретившись с нашими взглядами, он отвернулся и исчез в темноте своего кабинета.
— Было бы интересно осмотреться здесь, — предложил я. — Заглянуть в зал капитула,
[22]
оранжерею, больницу.
— Неплохая мысль, — согласился Харснет.
Мы направились к обители, лавируя между грудами мусора и строительных материалов. Справа остался ворох матрацев, вероятно выброшенных из монастырских спален.
— Что вы думаете о Бенсоне? — спросил я Харснета.
— Жадный карьерист. — Коронер насупился. — Очень грустно, что Кромвель прибегал к услугам подобных людей.
Он посмотрел на меня.
— Это многих разочаровало.
«Интересно, — подумалось мне, — неужели Кранмер говорил ему о том, что он разочарован?»
Мы шли мимо монастырских спален, которые как раз сейчас рушили. Рабочие срывали с кровли черепичные плитки и бросали их внутрь некогда красивого древнего здания. Справа от нас, запущенный и заросший сорняками, располагался прямоугольный участок земли, где раньше, по всей видимости, находился классический монастырский сад. Рядом был другой, гораздо меньший по размеру надел, вот уже три года как заброшенный. Я сразу узнал характерные стебли и сухие коробочки мака.
— Ну вот, — констатировал Харснет, — значит, Годдард все же выращивал мак.
Я окинул взглядом царившее вокруг опустошение.
— Да и бог знает что еще.
Мы двинулись обратно и вошли в старый клуатр,
[23]
расположенный между монастырскими строениями и церковью. Снова пошел дождь, колотя по крышам крытых галерей и плиткам внутреннего двора. Харснет, поглаживая короткую седеющую бородку, обозревал пространство, по которому некогда прохаживалась монашеская братия. Мне было любопытно, о чем он сейчас думает.
Коронер повернулся ко мне и неожиданно улыбнулся.
— Вон там есть лавка, — сказал он. — Возможно, сейчас самое время поговорить в спокойной обстановке, прежде чем мы войдем в зал капитула.
— Да, у меня голова идет кругом от всего происходящего.
Мы подошли к лавке и сели.
— По-моему, Бенсон знает больше, чем говорит, — заявил я.
— Согласен, — кивнул Харснет. — Мы допросим его еще раз, и очень скоро, но я не думаю, что ему известно местонахождение Годдарда. Он не может не понимать, насколько неумно было бы это скрывать.
Коронер покачал головой и глубоко вздохнул.
— Кто же такой этот Годдард? Тот, кого мы ищем, новая жертва или ни тот ни другой?
Его акцент выходца из западных графств усиливался каждый раз, когда он волновался.
