Ковчег сей, после того как он был показан его преосвященством сеньором епископом и после того, как были зачитаны надписи, имеющиеся на его стенках внутри и снаружи, все собрание встретило бурным ликованием во славу бессмертного героя.
Три полных часа потребовалось на составление соответствующего акта публичными нотариусами, а также инвентарной описи, тщательной и подробной, в которой не только было отмечено количество обнаруженных костей, но каждой присвоено анатомическое название, указанное докторами, специально назначенными присутствовать на эксгумации. По истечении этого срока ковчег поместили в ларец из красного дерева, поставили на носилки и укутали алтарным покровом из прекрасной камчатой ткани. И так он был вынесен из собора торжественной процессией на плечах консулов, разделивших эту честь с сеньорами министрами, гражданскими и военными предводителями и частными лицами испанского и доминиканского происхождения, а пред гробом шествовал сам епископ…
По прибытии наконец в церковь, именующуюся Рехина Анхелорум, с бесценными останками первооткрывателя Нового Света поместили на главный алтарь ларец, где им предстоит находиться по нашему решению, пока восстанавливается собор […]
Санто-Доминго, сентябрь 1877.
Подпись: консул Хосе Мануэль де Эчеверри».
— Консула в скором времени сместили, — пояснил благочестивый священник. — Испанское правительство никогда не стремилось докопаться до истины в этом вопросе.
— Я предпочел бы не обсуждать данную тему, — вынужден был сказать Оливер. — С тех пор много воды утекло. В настоящий момент останков первооткрывателя нет ни у нас, в Севилье, ни у вас, в Санто-Доминго. Так что к чему спорить.
— Да, грустно, что так произошло. Колумб вовсе не заслужил, чтобы с ним такое проделывали.
Альтаграсиа, понимая, что дня ее испанского друга складывается щекотливая ситуация, поспешила ему на помощь.
— Больше всего меня всегда поражало, что испанцы, владевшие островом столетиями, не позаботились положить даже мемориальную плиту на могилу первооткрывателя, человека, сделавшего их страну великой. Что сталось бы с Испанией без Нового Света?
— Доминиканцам трудно в это поверить, — поддержал ее священник. — Семья Колумб, создатели Испанской империи, подарившие своей стране огромные богатства, заслужила в качестве места последнего упокоения лишь узкую яму под полом собора.
— И вековое забвение… — добавила Альтаграсиа.
Глаза 21
САНТО-ДОМИНГО
Найдены настоящие останки Христофора Колумба с неопровержимыми доказательствами их подлинности. Вероятно, те, что находятся в Гаване, принадлежат его сыну.
Телеграмма, направленная министру иностранных дел испанским консулом в Санто-Доминго сеньором Х. М. Эчеверри. Сентябрь 1877 года
Покинув храм, Оливер с Альтаграсией отправились выпить рома на соборной площади. Но испанец в тот вечер оказался неважным кавалером. Мысленно он все время возвращался к пространному рассказу священника.
Ночь опустилась на доминиканскую столицу, раскинув звездный шатер над городом. Молодая женщина не сводила глаз с неба, высматривая блуждающую звезду.
— Ты считаешь, что у той группы людей, кто годами хранил карты и документы, чтобы найти сундук на утонувшем корабле, могли быть и другие цели? — спросила Альтаграсиа.
— Я начинаю склоняться к такой мысли. Возможно, мы позволили увести себя в неверном направлении, — ответил Оливер.
— Устраивать тайники для хранения архивов в разных городах на протяжении стольких лет для того лишь, чтобы найти какой-то сундук, с моей точки зрения, слишком хлопотно. Эти люди могли бы поберечь силы и сохранить документы более простым способом.
— Я все время думаю о версии, которую нам подкинули твои ученые друзья. Они настаивали на меркантильной подоплеке и попытались направить следствие в эту сторону. По их мнению, воры хотели денег. Я никогда им не верил, а теперь задаюсь вопросом, зачем им понадобилось сразу отвлекать наше внимание.
— Однако меркантильные интересы также имеют место, что подтверждается похищением сундука, найденного в Панаме, — возразила Альтаграсиа.
— Правильно. Однако тут есть что-то еще, не имеющее к наживе никакого отношения, и нам нужно выяснить, в чем тут дело, — заключил Оливер.
Дом доньи Мерседес Сьенфуэгос в престижном квартале Гаске строился в незапамятные времена.
Ее семья восходила к первым колонистам, обосновавшимся на острове, и донья Мерседес могла бы подтвердить, какой огромный вклад внесли ее предки в развитие прекрасной страны, ради которой стоило жить и бороться.
Донья Мерседес никогда не состояла ни в одной из политических партий. Она не помогала никому в достижении высоких государственных должностей. Она всегда считала, что доминиканские политики не сумели вывести общество — самый древний народ в Америке — на тот уровень, которого оно заслуживало. Всякий раз, путешествуя по Европе, она с болью сравнивала страны, где существовал сильный средний класс, способный менять правительства и влиять на государственную политику, со своей родиной, не занимавшей на международной арене подобающего ей места.
Женщина такого происхождения, претендующая на бесспорное родство с одной из самых влиятельных потомственных линий первых поселенцев, а главное, столь деятельная и цельная натура с полным основанием могла гордиться славным прошлым родной земли и потому хотела изменить будущее.
Вечер благоприятствовал встрече подобного уровня. Уважаемая ученая дама впервые принимала у себя столько почетных и знаменитых гостей.
— Дамы и господа, я хочу поблагодарить всех, кто сегодня почтил присутствием мой скромный дом, — начала донья Мерседес.
— Мы не менее польщены приглашением, — отозвался дон Рафаэль Гусман, выразив общее мнение всех пришедших.
— Возможно, нам следует отметить такое исключительное событие, — поднимая бокал вина, выступил Габриэль Редондо от лица своих друзей из академического круга.
События последних недель вызывали бурю эмоций у представительного собрания. В течение многих лет они упорно добивались цели, возможно, невыполнимой.
Великая страна, которая имеет право гордиться самым древним народом Нового Света неиндейского происхождения и первым западноевропейским поселением на новых землях, вступала наконец на новый путь. И этот путь должен привести ее к желаемому процветанию, которое общество давно заслужило.
Альтаграсиа пригласила Андреса Оливера к себе домой на ужин. Заодно и мать получала возможность познакомиться с человеком, оберегавшим ее дочь во время поездки. Испанским полицейским, не более и не менее.
Доминиканцы всегда отличались дружелюбием и гостеприимством, невзначай заметила Альтаграсиа, желая выразить признательность спутнику за приятную компанию и предупредительность, которую он выказывал в течение их путешествия по Европе.
