Лет в четырнадцать-пятнадцать, когда Джейн чувствовала себя очень взрослой и значительно более светской, чем родители, разговоры герцогини служили источником постоянного смущения, так как состояли преимущественно из непосредственных наблюдений и пересказа последнего по времени диалога. Если бы, например, она сейчас стояла рядом и смотрела в окно на стайку уток, то неизвестно зачем непременно бы заметила:
— Посмотри, стайка уток.
А если бы минуту спустя подошел муж, то обратилась бы и к нему:
— Дорогой, видишь на озере уток? Я только что говорила о них нашей дочке.
— Хм, — глубокомысленно отозвался бы герцог.
Или так: мама сообщила бы отцу о том, что в кладовке закончилось варенье, и отец признался бы, что доел остатки за чаем. Мама непременно потребовала бы внимания Джейн, где бы та ни оказалась: в амбаре или в кресле рядом с отцом, — и сообщила, что за чаем герцог доел остатки варенья. При этом было совсем не важно, что в настоящее время варенья никто не хотел.
Обычно подобная манера общения вовсе не воспринималась как существенный недостаток. Наверное, кто-то должен исполнять роль бытописателя, пусть даже в поле зрения попадают лишь те аспекты жизни, которые все вокруг тоже заметили и не сочли достойными оглашения. Но, к сожалению, природа наделила герцогиню громким голосом, который со временем приобрел заметную гнусавую окраску и от малейшего возбуждения переходил в резкий крик. Ну а причиной возбуждения могло стать что угодно: фейерверк, полевая мышь или временное отсутствие варенья.
Казалось невозможным представить, что настанет время, когда будет отчаянно не хватать и этого резкого гнусавого голоса, и замечаний об утках на озере и варенье в кладовке. Но вот сейчас, стоя у окна в эту жуткую жару, когда одежда прилипала к коже, Джейн не могла справиться с тоской. Она почти видела, как мама преодолевает недомогание, решительно расправляет плечи и отправляется на поиски собеседника, которому можно громко сообщить умопомрачительную новость: сегодня самый жаркий день за последние десять лет! Невыносимо! Но Джейн понимала, что осталась одна в огромном доме и пожаловаться на жару решительно некому. Хотелось плакать.
Нет, плакать она не будет. Слезы не нужны ни слабоумному отцу, ни эгоистичному, погруженному в собственные дела брату.
Вместо того чтобы тратить время на бесполезные сожаления, она, как мама, расправит плечи, запретит себе грустить и постарается отвлечься.
Сквозь открытое окно кухни Берн внезапно ощутил легкое движение воздуха. Ветер? В эту несносную жару о ветре оставалось лишь мечтать. Значит, кто-то шел к двери. Он схватил трость, привычно оперся и сразу почувствовал себя увереннее. Да, трость стала незаменимой: придавала силу, а в случае необходимости могла даже заменить оружие.
Берн неслышно прошел по загроможденной мебелью гостиной и в напряженном ожидании остановился возле входной двери.
Может быть, тревога напрасна? По дорожке прошел олень или птица пролетела мимо окна?.. Нет, теперь уже стало ясно, что к крыльцу решительно приближается человек. Еще секунда, и послышались легкие женские шаги. Вот поднялась рука…
Берн распахнул дверь и натолкнулся на взгляд карих глаз леди Джейн.
— Я же сказала, что даю на размышление несколько дней, — целеустремленно заявила она.
На крошечную, неисчислимо малую долю секунды Берн почувствовал, что прямой взгляд вдавливает его в землю.
— Прошу прощения? — отозвался он, едва придя в себя.
Под изящной соломенной шляпкой алели щеки и решительно сверкали глаза, а голос и поза свидетельствовали о готовности к действию. На крыльце стояла совсем не та задумчивая, сомневающаяся особа, которая не так давно сидела рядом на камне возле ручья. Нет, сейчас мисс Каммингс рвалась в бой, готовилась с головой погрузиться в неизведанное. Удивительно, но энергия оказалась заразительной.
— Разбойник, — коротко пояснила она и, не дожидаясь приглашения, вошла в дом.
— Вы только что нарушили границы собственности, — недовольным тоном произнес Берн.
— Неужели? Всего лишь хочу посмотреть, что вы сумели сделать. — Она осмотрелась, увидела письменный стол и принялась перебирать скопившиеся ненужные бумаги. — Успели что-нибудь придумать?
Провела пальцем по столу, оставив на пыльной поверхности полоску, и брезгливо вытерла руку платком.
— Придумать, как поймать разбойника? — сухо уточнил Берн.
— Нет, как осушить озеро и выловить всю рыбу… Разумеется, как поймать разбойника, — язвительно фыркнула Джейн. Такой раздраженной и нетерпеливой молодая леди предстала впервые.
Берн держался нарочито лениво и безразлично в надежде, что настроение передастся чересчур активной гостье.
— Вообще-то да, — наконец процедил он сквозь зубы.
Если честно, он не переставал об этом думать. Сначала предложение вызвало лишь насмешку; по дороге домой он искал повод отказаться от опасной затеи — не его это дело. Сейчас главное — поправить здоровье, а для этого необходимо вести спокойную, размеренную жизнь. Да и самой леди Джейн не пристало бегать за преступником, хотя ей очень этого хотелось.
Но если бы пришлось заняться расследованием, размышлял Берн, подходя к дому, то первым делом надо было бы выяснить, где именно разбойник совершал нападения — определить каждое конкретное место. Скорее всего воровать неподалеку от собственного дома он бы не стал, чтобы не привлекать к себе внимания. Второй вопрос: что бандит забирал у своих жертв? Если деньги, то выследить его будет сложнее, а вот драгоценности отыскать значительно проще — стоит лишь посетить окрестные ломбарды. Так что потребуется составить подробный список награбленного имущества, учесть все потери, до последнего фартинга.
Войдя в гостиную и устало упав на хрупкий с виду, но чрезвычайно выносливый диван, мистер Уорт уже решал, как надежнее выследить негодяя.
— Доббс! — крикнул он, и верный слуга мгновенно появился с подносом в руках.
Холодное мясо и хлеб выглядели особенно аппетитными рядом с бутылкой виски.
— Наверное, сегодня вам захочется поужинать на веранде, — заявил он, проходя мимо господина и направляясь к выходу. — В такую погоду скучно сидеть дома.
— Доббс, тебе что-нибудь известно о разбойнике?
Берн не проявил намерения встать с дивана. С веранды донеслись характерные звуки: очевидно, поднос уже занял почетное место на столе.
— Только то, что говорят в деревне, — ответил слуга, снова появляясь в комнате.
— В таком случае ты должен был слышать, что обвиняют меня.
— Ну, если уж вы об этом заговорили, — согласился Доббс, притворяясь смущенным, — пару раз что-то подобное звучало.
Берн сел прямо и начал крутить трость между ладонями — жест свидетельствовал о глубокой задумчивости. Слуга терпеливо ждал продолжения разговора.
