Часть первая. В тылу
Предисловие
Великой эпохе нужны великие люди. Но на свете существуют и
непризнанные, скромные герои, не завоевавшие себе славы Наполеона. История
ничего не говорит о них. Но при внимательном анализе их слава затмила бы даже славу
Александра Македонского. В наше время вы можете встретить на пражских улицах
бедно одетого человека, который и сам не подозревает, каково его значение в
истории новой, великой эпохи. Он скромно идёт своей дорогой, ни к кому не
пристаёт, и к нему не пристают журналисты с просьбой об интервью. Если бы вы
спросили, как его фамилия, он ответил бы просто и скромно: «Швейк».
И действительно, этот тихий, скромный человек в поношенной
одежде — тот самый бравый солдат Швейк, отважный герой, имя которого ещё во
времена Австро-Венгрии не сходило с уст всех граждан чешского королевства и
слава которого не померкнет и в республике.
Я искренне люблю бравого солдата Швейка и, представляя
вниманию читателей его похождения во время мировой войны, уверен, что все будут
симпатизировать этому непризнанному герою. Он не поджёг храма богини в Эфесе,
как это сделал глупец Герострат для того, чтобы попасть в газеты и школьные
хрестоматии. И этого вполне достаточно.
Автор
Глава I
Вторжение бравого солдата Швейка в мировую войну
Убили, значит, Фердинанда-то нашего, — сказала Швейку
его служанка.
Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская
комиссия признала его идиотом, ушёл с военной службы и теперь промышлял
продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные.
Кроме того, он страдал ревматизмом и в настоящий момент
растирал себе колени оподельдоком.
— Какого Фердинанда, пани Мюллерова? — спросил
Швейк, не переставая массировать колени. — Я знаю двух Фердинандов. Один
служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него бутылку
жидкости для ращения волос; а ещё есть Фердинанд Кокошка, тот, что собирает
собачье дерьмо. Обоих ни чуточки не жалко.
— Нет, эрцгерцога Фердинанда, сударь, убили. Того, что
жил в Конопиште, того толстого, набожного…
— Иисус Мария! — вскричал Швейк. — Вот-те на!
А где это с господином эрцгерцогом приключилось?
— В Сараеве его укокошили, сударь. Из револьвера. Ехал
он со своей эрцгерцогиней в автомобиле…
— Скажите на милость, пани Мюллерова, в автомобиле! Конечно,
такой барин может себе это позволить. А наверно, и не подумал, что
автомобильные поездки могут так плохо кончиться. Да ещё в Сараеве! Сараево это
в Боснии, пани Мюллерова… А подстроили это, видать, турки. Нечего нам было
отнимать у них Боснию и Герцеговину… Вот какие дела, пани Мюллерова. Эрцгерцог,
значит, приказал долго жить. Долго мучился?
— Тут же помер, сударь. Известно — с револьвером шутки
плохи. Недавно у нас в Нуслях один господин забавлялся револьвером и
перестрелял всю семью да ещё швейцара, который пошёл посмотреть, кто там
стреляет с четвёртого этажа.
— Из иного револьвера, пани Мюллерова, хоть лопни — не
выстрелишь. Таких систем — пропасть. Но для эрцгерцога, наверно, купили
что-нибудь этакое, особенное. И я готов биться об заклад, что человек, который
стрелял, по такому случаю разоделся в пух и прах. Известно, стрелять в
эрцгерцога — штука нелёгкая. Это не то, что браконьеру подстрелить лесника. Всё
дело в том, как до него добраться. К такому барину в лохмотьях не подойдёшь.
Непременно нужно надеть цилиндр, а то того и гляди сцапает полицейский.
— Там, говорят, народу много было, сударь.
— Разумеется, пани Мюллерова, — подтвердил Швейк,
заканчивая массаж колен. — Если бы вы, например, пожелали убить эрцгерцога
или государя императора, вы бы обязательно с кем-нибудь посоветовались. Ум
хорошо — два лучше. Один присоветует одно, другой — другое, «и путь открыт к
успехам», как поётся в нашем гимне. Главное — разнюхать, когда такой барин
поедет мимо. Помните господина Люккени, который проткнул нашу покойную
Елизавету напильником? Ведь он с ней прогуливался. Вот и верьте после этого
людям!
С той поры ни одна императрица не ходит гулять пешком. Такая
участь многих ещё поджидает. Вот увидите, пани Мюллерова, они доберутся и до
русского царя с царицей, а может быть, не дай бог, и до нашего государя
императора, раз уж начали с его дяди. У него, у старика-то, много врагов,
побольше ещё, чем у Фердинанда. Недавно в трактире один господин рассказывал:
«Придёт время — эти императоры полетят один за другим, и им даже
государственная прокуратура не поможет». Потом оказалось, что этому типу нечем
расплатиться за пиво, и трактирщику пришлось позвать полицию, а он дал
трактирщику оплеуху, а полицейскому — две. Потом его увезли в корзине
очухаться… Да, пани Мюллерова, странные дела нынче творятся! Значит, ещё одна
потеря для Австрии. Когда я был на военной службе, так там один пехотинец
застрелил капитана. Зарядил ружьё и пошёл в канцелярию. Там сказали, что ему в
канцелярии делать нечего, а он — всё своё: должен, мол, говорить с капитаном.
Капитан вышел и лишил его отпуска из казармы, а он взял ружьё и — бац ему прямо
в сердце! Пуля пробила капитана насквозь да ещё наделала в канцелярии бед:
раскололо бутылку с чернилами, и они залили служебные бумаги.
— А что стало с тем солдатом? — спросила минуту
спустя пани Мюллерова, когда Швейк уже одевался.
— Повесился на помочах, — ответил Швейк, чистя
свой котелок. — Да помочи-то были не его, он их выпросил у тюремного
сторожа. У него, дескать, штаны спадают. Да и то сказать — не ждать же, пока
тебя расстреляют? Оно понятно, пани Мюллерова, в таком положении хоть у кого
голова пойдёт кругом! Тюремного сторожа разжаловали и вкатили ему шесть
месяцев, но он их не отсидел, удрал в Швейцарию и теперь проповедует там в какой-то
церкви. Нынче честных людей мало, пани Мюллерова. Думается мне, что эрцгерцог
Фердинанд тоже ошибся в том человеке, который его застрелил. Увидел небось
этого господина и подумал: «Порядочный, должно быть, человек, раз меня
приветствует». А тот возьми, да и хлопни его. Одну всадил или несколько?
— Газеты пишут, что эрцгерцог был, как решето, сударь.
Тот выпустил в него все патроны.
— Это делается чрезвычайно быстро, пани Мюллерова.
Страшно быстро. Для такого дела я бы купил себе браунинг: на вид игрушка, а из
него можно в два счёта перестрелять двадцать эрцгерцогов, хоть тощих, хоть
толстых. Впрочем, между нами говоря, пани Мюллерова, в толстого эрцгерцога
вернее попадёшь, чем в тощего. Вы, может, помните, как в Португалии подстрелили
ихнего короля? Во какой был толстый! Вы же понимаете, тощим король не будет…
Ну, я пошёл в трактир «У чаши». Если придут брать терьера, за которого я взял
задаток, то скажите, что я держу его на своей псарне за городом, что недавно
подрезал ему уши и, пока уши не заживут, перевозить щенка нельзя, а то их можно
застудить. Ключ оставьте у привратницы.
