Швейк в простых словах объяснил генералу общую ситуацию и
посмотрел на него с такой неподдельной искренностью, что генерал ощутил
потребность всеми средствами помочь им. Если уж действительно даётся приказ
идти строем в отхожее место, так этот приказ должен быть как-то внутренне,
физиологически обоснован.
— Отошлите их спать в вагоны, — приказал генерал
капитану Сагнеру. — Как случилось, что они не получили ужина? Все эшелоны,
следующие через эту станцию, должны получить ужин: здесь — питательный пункт.
Иначе и быть не может. Имеется точно установленный план.
Генерал всё это произнёс тоном, не допускающим возражений.
Отсюда вытекало: так как было уже около двенадцати часов ночи, а ужинать, как
он уже прежде указал, следовало в шесть часов, то, стало быть, ничего другого
не остаётся, как задержать поезд на всю ночь и на весь следующий день до шести
часов вечера, чтобы получить гуляш с картошкой.
— Нет ничего хуже, — с необычайно серьёзным видом
сказал генерал, — как во время войны, при переброске войск забывать об их
снабжении. Мой долг — выяснить истинное положение вещей и узнать, как
действительно обстоит дело в комендатуре станции. Ибо, господа, иногда бывают
виноваты сами начальники эшелонов. При ревизии станции Субботице на
южнобоснийской дороге я констатировал, что шесть эшелонов не получили ужина
только потому, что начальники эшелонов забыли потребовать его. Шесть раз на
станции варился гуляш с картошкой, но никто его не затребовал. Этот гуляш
выливали в одну кучу. Образовались целые залежи гуляша с картошкой, а солдаты,
проехавшие в Субботице мимо куч и гор гуляша, уже на третьей станции
христарадничали на вокзале, вымаливая кусок хлеба. В данном случае, как видите,
виновата была не военная администрация! — Генерал развёл руками. —
Начальники эшелонов не исполнили своих обязанностей! Пойдёмте в канцелярию!
Офицеры последовали за ним, размышляя, отчего все генералы
сошли с ума одновременно.
В комендатуре выяснилось, что о гуляше действительно ничего
не известно. Правда, варить гуляш должны были для всех эшелонов, которые
проследуют мимо этой станции. Потом пришёл приказ вместо гуляша начислить
каждой части войск семьдесят два геллера на каждого солдата, так что каждая
проезжающая часть имеет на своём счёту семьдесят два геллера на человека,
которые она получит от своего интендантства дополнительно при раздаче
жалованья. Что касается хлеба, то солдатам выдадут на остановке в Ватиане по
полбуханки.
Комендант питательного пункта не струсил и сказал прямо в
глаза генералу, что приказы меняются каждый час. Бывает так: для эшелонов
приготовят обед, но вдруг приходит санитарный поезд, предъявляет приказ высшей
инстанции — и конец: эшелон оказывается перед проблемой пустых котлов.
Генерал в знак согласия кивал головой и заметил, что
положение значительно улучшилось, в начале войны было гораздо хуже. Ничего не
даётся сразу, необходимы опыт, практика. Теория, собственно говоря, тормозит
практику. Чем дольше продлится война, тем больше будет порядка.
— Могу вам привести конкретный пример, — сказал
генерал, довольный тем, что сделал такое крупное открытие. — Эшелоны,
проезжавшие через станцию Хатван два дня тому назад, не получили хлеба, а вы
его завтра получите. Ну, теперь пойдёмте в вокзальный ресторан.
В ресторане генерал опять завёл разговор об отхожих местах и
о том, как это скверно, когда всюду на путях железной дороги торчат какие-то
кактусы. При этом он ел бифштекс, и всем казалось, что он пережёвывает один из
этих кактусов.
Генерал уделял отхожим местам столько внимания, будто от них
зависела победа Австро-Венгерской монархии.
По поводу ситуации, создавшейся в связи с объявлением
Италией войны, генерал заявил, что как раз в отхожих местах — наше несомненное
преимущество в итальянской кампании. Победа Австрии явно вытекала из отхожего
места. Для генерала это было просто. Путь к славе шёл по рецепту: в шесть часов
вечера солдаты получат гуляш с картошкой, в половине девятого войско
«опорожнится» в отхожем месте, а в девять все идут спать. Перед такой армией
неприятель в ужасе удирает.
Генерал-майор задумался, закурил «операс» и долго-долго
смотрел в потолок. Он мучительно припоминал, что бы ещё такое сказать в
назидание офицерам эшелона, раз уж он сюда попал.
— Ядро вашего батальона вполне здоровое, — вдруг
начал он, когда все решили, что он и дальше будет смотреть в потолок и
молчать. — Личный состав вашей команды в полном порядке. Тот солдат, с
которым я говорил, своей прямотой и выправкой подаёт надежду, что и весь
батальон будет сражаться до последней капли крови.
Генерал умолк и опять уставился в потолок, откинувшись на
спинку кресла, а через некоторое время, не меняя положения, продолжил свою
речь. Подпоручик Дуб, рабская душонка, уставился в потолок вслед за ним.
— Однако ваш батальон нуждается в том, чтобы его
подвиги не были преданы забвению. Батальоны вашей бригады имеют уже свою
историю, которую должен обогатить ваш батальон. Вам недостаёт человека, который
бы точно отмечал все события и составлял бы историю батальона. К нему должны
идти все нити, он должен знать, что содеяла каждая рота батальона. Он должен
быть человеком образованным и отнюдь не балдой, не ослом. Господин капитан, вы
должны выделить историографа батальона.
Потом он посмотрел на стенные часы, стрелки которых
напоминали уже дремавшему обществу, что время расходиться.
На путях стоял личный инспекторский поезд, и генерал
попросил господ офицеров проводить его в спальный вагон.
Комендант вокзала тяжело вздохнул. Генерал забыл заплатить
за бифштекс и бутылку вина. Опять придётся ему платить за генерала. Таких
визитов у него ежедневно бывало несколько. На это уже пришлось загубить два
вагона сена, которые он приказал поставить в тупик и которые продал военному
поставщику сена — фирме Левенштейн — так, как продают рожь на корню. Казна
снова купила эти два вагона у той же фирмы, но комендант оставил их на всякий
случай в тупике. Может быть, придётся ещё раз перепродать сено фирме
Левенштейн.
Зато все военные инспектора, проезжавшие через центральную
станцию Будапешта, рассказывали, что комендант вокзала кормит и поит на славу.
* * *
На утро следующего дня эшелон ещё стоял на станции. Настала
побудка. Солдаты умывались около колонок из котелков. Генерал со своим поездом
ещё не уехал и пошёл лично ревизовать отхожие места. Сегодня солдаты ходили
сюда по приказу, отданному в этот день капитаном Сагнером ради удовольствия
генерал-майора: Schwarmweise unter Kornmando der Schwarmkommandanten.
[235]
Чтобы доставить удовольствие подпоручику Дубу, капитан
Сагнер назначил его дежурным.
Итак, подпоручик Дуб надзирал за отхожими местами. Отхожее
место в виде двухрядной длинной ямы вместило два отделения роты. Солдаты
премило сидели на корточках над рвами, как ласточки на телеграфных проводах
перед перелётом в Африку.
