У каждого из-под спущенных штанов выглядывали голые колени,
у каждого на шее висел ремень, как будто каждый готов был повеситься и только
ждал команды.
Во всём была видна железная воинская дисциплина и
организованность.
На левом фланге сидел Швейк, который тоже втиснулся сюда, и
с интересом читал обрывок страницы из бог весть какого романа Ружены Есенской:
…дешнем пансионе, к сожалению, дамы
ем неопределённо, в действительности может быть больше
ге в большинстве в себе самой заключённая поте
в свои комнаты или ходи —
национальном празднике. А если выронил т
шёл лишь человек и только стосковался об э
улучшалась или не хотела с таким успехом
стать, как бы сами этого хотели
ничего не оставалось молодому Кршичке…
Швейк поднял глаза, невзначай посмотрел по направлению к
выходу из отхожего места и замер от удивления. Там в полном параде стоял
вчерашний генерал-майор со своим адъютантом, а рядом — подпоручик Дуб, что-то
старательно докладывавший им.
Швейк оглянулся. Все продолжали спокойно сидеть над ямой, и
только унтера как бы оцепенели и не двигались.
Швейк понял всю серьёзность момента.
Он вскочил, как был, со спущенными штанами, с ремнём на шее,
и, использовав в последнюю минуту клочок бумаги, заорал: «Einstellen! Auf Habacht!
Rechts schaut»
[236]
— и взял под козырёк. Два взвода со
спущенными штанами и с ремнями на шее поднялись над ямой.
Генерал-майор приветливо улыбнулся и сказал:
— Ruht, weiter machen!
[237]
Отделённый Малёк первый подал пример своему взводу, приняв
первоначальную позу. Только Швейк продолжал стоять, взяв под козырёк, ибо с
одной стороны к нему грозно приближался подпоручик Дуб, с другой улыбающийся
генерал-майор.
— Вас я видел ночью, — обратился генерал-майор к
Швейку, представшему перед ним в такой невообразимой позе.
Взбешённый подпоручик Дуб бросился к генерал-майору:
— Ich melde gehorsam, Herr Generalmajor, der Mann ist
blödsinnig und als Idiot bekannt. Saghafter Dummkopf.
[238]
— Was sagen Sie, Herr Leutnant?
[239]
—
неожиданно заорал на подпоручика Дуба генерал-майор, доказывая как раз
обратное. — Простой солдат знает, что следует делать, когда подходит
начальник, а вот унтер-офицер начальства не замечает и игнорирует его. Это
точь-в-точь как на поле сражения. Простой солдат в минуту опасности принимает
на себя команду. Ведь господину поручику Дубу как раз и следовало бы подать команду,
которую подал этот солдат: «Einstellen! Auf! Habacht! Rechtsschaut!» — Ты уже
вытер задницу? — спросил генерал-майор Швейка.
— Так точно, господин генерал-майор, всё в
порядке. — Wiecej srac nie bedziesz?
[240]
— Так точно, генерал-майор, готов.
— Так подтяни штаны и встань опять во фронт!
Так как «во фронт» генерал-майор произнёс несколько громче,
то сидевшие рядом с генералом начали привставать над ямой.
Однако генерал-майор дружески махнул им рукой и нежным
отцовским голосом сказал:
— Aber nein, ruht, ruht, nur weiter machen!
[241]
Швейк уже в полном параде стоял перед генерал-майором,
который произнёс по-немецки краткую речь:
— Уважение к начальству, знание устава и присутствие
духа на военной службе — это всё. А если к этим качествам присовокупить ещё и
доблесть, то ни один неприятель не устоит перед нами.
Генерал, тыча пальцем в живот Швейка, указывал подпоручику
Дубу:
— Заметьте этого солдата; по прибытии на фронт
немедленно повысить и при первом удобном случае представить к бронзовой медали
за образцовое исполнение своих обязанностей и знание… Wissen Sie doch, was ich
schon meine… Abtreten!
[242]
Генерал-майор удалился, а подпоручик Дуб громко скомандовал,
так, чтобы генерал-майору было слышно:
— Erster Schwarm, auf! Doppelreihen… Zweiter Schwarm.
[243]
Швейк между тем направился к своему вагону и, проходя мимо
подпоручика Дуба, отдал честь как полагается, но подпоручик всё же заревел:
— Herstellt!
[244]
Швейк снова взял под козырёк и опять услышал:
— Знаешь меня? Не знаешь меня. Ты знаешь меня с хорошей
стороны, но ты узнаешь меня и с плохой стороны. Я доведу тебя до слёз!
Наконец Швейк добрался до своего вагона. По дороге он
вспомнил, что в Карлине, в казармах, тоже был лейтенант, по фамилии Худавый.
Так тот, рассвирепев, выражался иначе: «Ребята! При встрече со мною не
забывайте, что я для вас свинья, свиньёй и останусь, покуда вы в моей роте».
Когда Швейк проходил мимо штабного вагона, его окликнул
поручик Лукаш и велел передать Балоуну, чтобы тот поспешил с кофе, а банку
молочных консервов опять как следует закрыл, не то молоко испортится. Балоун
как раз варил на маленькой спиртовке, в вагоне у старшего писаря Ванека, кофе
для поручика Лукаша. Швейк, пришедший выполнить поручение, обнаружил, что в его
отсутствие кофе начал пить весь вагон.
Банки кофейных и молочных консервов поручика Лукаша были уже
наполовину пусты, Балоун отхлёбывал кофе прямо из котелка, заедая сгущённым
молоком — он черпал его ложечкой прямо из банки, чтобы сдобрить кофе.
Повар-оккультист Юрайда и старший писарь Ванек поклялись
вернуть взятые у поручика Лукаша консервы, как только они поступят на склад.
