Поручика начал занимать этот доклад по собаковедению. И
Швейк мог без помехи продолжать.
— Собаки не могут краситься сами, как дамы, об этом
приходится заботиться тому, кто хочет их продать. Если, к примеру, пёс старый и
седой, а вы хотите продать его за годовалого щенка или выдаёте такого дедушку
за девятимесячного, то лучше всего купите ляпису, разведите и выкрасьте пса в
чёрный цвет — будет выглядеть как новый. Чтобы прибавилось в нём силы, кормите
его мышьяком в лошадиных дозах, а зубы вычистите наждачной бумагой, какой
чистят ржавые ножи. А перед тем, как вести его продавать, влейте ему в глотку
сливянку, чтобы пёс был немного навеселе. Он у вас моментально станет бодрый,
живой, будет весело лаять и ко всем лезть, как подвыпивший член городской
управы. А главное вот что: с людьми, господин обер-лейтенант, нужно говорить, и
говорить до тех пор, пока покупатель совершенно не обалдеет. Если кто-нибудь
хочет купить болонку, а у вас дома ничего, кроме охотничьей собаки, нет, то вы
должны суметь заговорить покупателя так, чтобы тот увёл с собой, вместо болонки
охотничью собаку. Если же случайно у вас на руках только фокстерьер, а придут
покупать злого немецкого дога, чтобы сторожил дом, то вы должны говорить до тех
пор, пока покупатель не очумеет и вместо того, чтобы увести дога, унесёт в
кармане вашего карликового фокстерьера… Когда я в своё время торговал
животными, пришла ко мне одна дама. У неё, мол, попугай улетел в сад, а там,
около виллы, в это время мальчики играли в индейцев. Они, мол, поймали попугая,
вырвали у него из хвоста все перья и разукрасились ими, словно полицейские.
Попугай со стыда, что остался бесхвостый, расхворался, а ветеринар его доконал
порошками. Так вот, эта дама сказала, что хочет купить нового попугая, но
воспитанного, а не грубияна, который только и умеет что ругаться. Что мне было
делать, раз никакого попугая у меня дома не было, да и на примете не было ни
одного. А был у меня только злющий бульдог, совершенно слепой. Так мне
пришлось, господин обер-лейтенант, уговаривать эту даму с четырёх часов дня до
семи вечера, пока она не купила вместо попугая вот этого слепого бульдога. Это
было почище любого дипломатического осложнения. Когда она уходила, я сказал ей:
«Пусть теперь мальчишки только попробуют и ему вырвать хвост», — и больше
мне с этой дамой не довелось разговаривать: из-за этого бульдога ей пришлось
покинуть Прагу, так как он перекусал весь дом… Поверьте, господин
обер-лейтенант, что достать хорошее животное очень, очень трудно…
— Я сам люблю собак, — сказал поручик. —
Кое-кто из моих друзей взял с собой на фронт собаку. Потом товарищи писали мне,
что в обществе такого верного и преданного друга фронтовая служба протекает
незаметно. Вы, я вижу, хорошо знаете все породы собак, и надеюсь, что если б у
меня была собака, вы бы сумели за ней ухаживать. Какая порода, по-вашему, лучше
всех; то есть я имею в виду собаку-друга? Был у меня когда-то пинчер, но я не
знаю…
— По-моему, господин обер-лейтенант, пинчер — очень
милый пёс. Не каждому, правда, пинчер нравится, потому что щетинист, и волосы
на морде такие жёсткие, что собака выглядит словно отпущенный каторжник.
Пинчеры безобразные, любо посмотреть, а умные. Куда до них болванам
сенбернарам! Пинчеры умнее фокстерьеров. Знал я одного…
Поручик Лукаш посмотрел на часы и прервал Швейка:
— Уже поздно, мне нужно выспаться. Завтра у меня опять
дежурство, а вы можете посвятить весь день тому, чтобы подыскать какого-нибудь
пинчера.
Он пошёл спать, а Швейк лёг в кухне на диван и почитал ещё
газету, которую поручик принёс из казарм.
— Скажите, пожалуйста, — заметил про себя Швейк, с
интересом следя за событиями дня. — Султан наградил императора Вильгельма
большой военной медалью, а у меня до сих пор даже малой серебряной медали нет.
Швейк задумался и вдруг вскочил:
— Чуть было не забыл! — И пошёл в комнату к
поручику.
Поручик крепко спал. Швейк разбудил его:
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я не
получил приказания насчёт кошки.
Поручик во сне перевернулся на другой бок, пробормотал: «Три
дня ареста!» — и заснул опять.
Швейк тихо вышел из комнаты, вытащил несчастную кошку из-под
дивана и сказал ей:
— Три дня ареста!
И ангорская кошка полезла обратно под диван.
IV
Швейк только было собрался отправиться на поиски
какого-нибудь пинчера, как у двери позвонила молодая дама. Она заявила, что
хочет поговорить с поручиком Лукашом. Около дамы стояли два больших чемодана, и
Швейк успел заметить фуражку спускающегося по лестнице посыльного.
— Нету дома, — твёрдо сказал Швейк, но молодая
дама была уже в передней и категорическим тоном приказала Швейку: — Отнесите
чемоданы в комнату.
— Без разрешения господина поручика нельзя, —
сказал Швейк. — Господин поручик приказал мне без него ничего не делать.
— Вы с ума сошли! — вскричала молодая дама. —
Я приехала к господину поручику в гости.
— Об этом мне ничего не известно, — ответил
Швейк. — Господин поручик на службе и вернётся только ночью, а я получил
приказание найти пинчера. Ни о каких чемоданах и ни о каких дамах ничего не
знаю. Я запираю квартиру и покорнейше прошу вас уйти. Мне не давали никаких
распоряжений на этот счёт, и я не могу чужую, неизвестную мне особу оставлять
одну в квартире. У нас на улице, у кондитера Бильчицкого, оставили так вот
постороннего человека в доме, а он вскрыл гардероб и удрал… Конечно, я этим не
хочу о вас сказать ничего дурного, — продолжал Швейк, увидев, что дама
делает отчаянное лицо и плачет, — но оставаться вам здесь решительно
нельзя. Согласитесь сами: раз мне доверена квартира, то я отвечаю за каждую
мелочь. Поэтому ещё раз покорнейше прошу понапрасну себя не затруднять. Пока я
не получил приказания от господина поручика, для меня родного брата не
существует. Мне, право, очень жаль, что приходится с вами так разговаривать, но
на военной службе прежде всего должен быть порядок.
Молодая дама между тем несколько пришла в себя, вынула из
сумочки визитную карточку, написала карандашом несколько строк, вложила это в
прелестный маленький конвертик и удручённо сказала:
— Отнесите это господину поручику, а я подожду здесь
ответа. Вот вам пять крон на дорогу.
— Ничего не выйдет, — ответил Швейк, задетый
навязчивостью нежданной гостьи. — Оставьте себе эти пять крон, вот они
здесь, на стуле, а если хотите, пойдёмте вместе к казармам, подождите меня там,
я передам ваше письмецо и принесу ответ. Но ждать здесь вам ни в коем случае
нельзя! — После этого он втащил чемоданы в переднюю и, гремя ключами как
дворцовый ключник, стоя в дверях, многозначительно сказал:
— Запираем…
Молодая дама с беспомощным видом вышла на лестницу. Швейк
запер дверь и пошёл вперёд. Посетительница семенила за ним, как собачонка, и
догнала его только когда он зашёл в лавочку за сигаретами. Теперь она шла с ним
рядом и пыталась завязать разговор.
