На него открыто и простосердечно глядели добрые, невинные
глаза Швейка, который отважился нарушить предгрозовую тишину словами:
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, что вы
лишились кошки. Она сожрала сапожный крем и позволила себе после этого
сдохнуть. Я её бросил в подвал, но не в наш, а в соседний. Такую хорошую
ангорскую кошечку вам уже не найти!
«Что мне с ним делать! — мелькнуло в голове
поручика. — Боже, какой у него глупый вид!»
А добрые, невинные глаза Швейка продолжали сиять мягкой
теплотой, свидетельствовавшей о полном душевном равновесии: «Всё, мол, в
порядке, и ничего не случилось, а если что и случилось, то и это в порядке
вещей, потому что всегда что-нибудь случается».
Поручик Лукаш вскочил, но не ударил Швейка, как раньше
задумал. Он замахал кулаком перед самым его носом и закричал:
— Швейк! Вы украли собаку!
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, что за
последнее время я не запомню ни одного такого случая. Позволю себе заметить,
господин обер-лейтенант, что после обеда вы изволили с Максом пойти погулять, и
я никак не мог его украсть. Мне сразу показалось, что дело неладно, когда вы
вернулись без собаки. Это, как говорится, ситуация. На Спаленой улице живёт
мастер, который делает кожаные сумки, по фамилии Кунеш. Так стоило ему выйти с
собакой на прогулку, он тут же её терял. Обычно он оставлял собаку в пивной, а
иногда у него её крали, а то даже одалживали и не возвращали.
— Молчать, скотина, чёрт бы вас подрал! Вы или
отъявленный негодяй или же верблюд, болван! Ходячий анекдот! Со мною шутки
бросьте! Откуда вы привели собаку? Откуда вы её достали? Знаете ли вы, что она
принадлежит нашему командиру полка? Он её только что отнял у меня на улице. Это
позор на весь мир! Говорите правду: украли или нет?
— Никак нет, господин обер-лейтенант, я её не крал.
— А знали, что пёс краденый?
— Так точно, господин обер-лейтенант. Знал, что пёс
краденый.
— Иисус Мария! Швейк! Hirnmelherrgott! Я вас застрелю!
Скотина! Тварь! Осёл! Дерьмо! Неужели вы такой идиот?
— Так точно, господин обер-лейтенант, такой.
— Зачем вы привели мне краденую собаку? Зачем вы эту
бестию взяли в дом?
— Чтобы доставить вам удовольствие, господин
обер-лейтенант.
И швейковские глаза добродушно и приветливо глянули в лицо
поручику. Поручик опустился в кресло и застонал:
— За что бог наказал меня такой скотиной?!
В тихом отчаянии сидел поручик в кресле и чувствовал, что у
него нет сил не только ударить Швейка, но даже свернуть себе сигарету. Сам не
зная зачем, он послал Швейка за газетами «Богемия» и «Тагеблатт» и велел ему
прочесть объявления полковника о пропаже собаки.
Швейк вернулся с газетой, раскрытой на странице объявлений.
Он весь сиял и радостно доложил:
— Есть, господин обер-лейтенант! Господин полковник так
шикарно описывает этого украденного пинчера, прямо одно удовольствие читать, и
ещё сулит награду в сто крон тому, кто его приведёт. Очень приличное
вознаграждение. Обыкновенно в таких случаях даётся пять — десять крон. Некий
Божетех из Коширже только этим и кормился. Украдёт, бывало, собаку, а потом
ищет в газетах объявления о том, где какая собака потерялась, и тут же идёт по
адресу. Однажды он украл замечательного чёрного шпица и из-за того, что хозяин
нигде ничего не объявлял, попробовал сам дать объявление в газеты. Истратил на
объявления целых пять крон. Наконец хозяин нашёлся и сказал, что это
действительно его собака, она у него пропала, но он считал безнадёжным искать
её, так как уже не верит в честность людей. Однако теперь он, мол, воочию
убедился, что есть ещё на свете честные люди, и это его искренне радует. Он
принципиально против того, чтобы вознаграждать за честность, но он дарит ему на
память свою книжку об уходе за комнатными и садовыми цветами. Бедняга Божетех
взял чёрного шпица за задние лапы и треснул им того господина по голове и с той
поры зарёкся помещать в газеты объявления. Уж лучше продать собаку на псарню,
раз сам хозяин не даёт объявления в газеты…
— Идите-ка спать, Швейк, — приказал
поручик. — Вы способны нести околесицу хоть до утра.
Сам поручик тоже отправился спать: в эту ночь приснилось
ему, что Швейк украл коня у наследника престола и привёл ему, Лукашу, а на
смотру наследник престола узнал своего коня, когда он, несчастный поручик
Лукаш, гарцевал на нём перед своей ротой.
На рассвете поручик чувствовал себя как после разгула,
словно его всю ночь колотили по голове. Его преследовали кошмары. Обессиленный
страшными видениями, он уснул только к утру, но его разбудил стук в дверь, где
появилась добродушная физиономия Швейка спрашивавшего, в котором часу господин
поручик прикажет разбудить себя.
Поручик тихо простонал в постели:
— Вон, скотина! Это ужасно!..
Когда поручик встал, Швейк, подавая ему завтрак поразил его
новым вопросом:
— Осмелюсь спросить, господин обер-лейтенант, не
прикажете ли подыскать вам другую собачку?
— Знаете что, Швейк? У меня большое желание предать вас
полевому суду, — сказал поручик со вздохом. — Но ведь судьи вас
оправдают, потому что большего дурака в жизни своей не встречали. Посмотрите на
себя в зеркало. Вас не тошнит от идиотского выражения вашего лица? Вы —
глупейшая игра природы, какую я когда-либо видел. Ну, скажите откровенно,
Швейк: нравитесь ли вы самому себе?
— Никак нет, господин обер-лейтенант, не нравлюсь. В
этом зеркале я вроде как еловая шишка. Зеркало не отшлифовано. Вот у китайца
Станека было выставлено выпуклое зеркало. Кто ни поглядится — с души воротит.
Рот этак, голова — будто помойная лоханка, брюхо — как у налившегося пивом
каноника, словом — фигура. Как-то шёл мимо генерал-губернатор, поглядел на
себя. Ну, моментально это зеркало пришлось снять.
Поручик отвернулся, вздохнул и счёл за лучшее заняться кофе
со сливками.
Швейк уже хлопотал на кухне, и поручик Лукаш услышал его
пение:
Марширует Греневиль к Прашной бране на шпацир
Сабельки сверкают, а девушки рыдают.
И потом:
Мы — солдаты-молодцы,
Любят нас красавицы,
У нас денег сколько хошь,
Нам везде приём хорош.
«Тебе-то уж, наверно, везде хорошо, прохвост!» —
подумал поручик и сплюнул. В дверях показалась голова Швейка.
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, тут
пришли за вами из казармы, вы должны немедленно явиться к господину полковнику.
Здесь ординарец! — И фамильярно прибавил: — Это, должно быть, насчёт той
самой собачки.
