— Да уж, — улыбнувшись, проговорила Мадлен, которой было трудно представить свою сдержанную мать, участвующую в «эскападах» с утонченной Дороти. — Вы знали ее родителей? — спросила она.
— Да, я хорошо помню мать Лидии. Отца я видела гораздо реже. Думаю, все остальные тоже. Элизабет, твоя бабка, в конце концов вышвырнула его прочь. Просто возмутительно, что она тянула так долго. Элизабет была сильной женщиной. Кое-кто сказал бы, жесткой, но я даже тогда понимала, что ей пришлось такой стать. Многие женщины, которым пришлось содержать свои семьи во время войны, были похожи на нее. Лидия много говорила о тебе в те выходные. Она ужасно тобою гордилась. Мне очень жаль, что нам пришлось встретиться при таких печальных обстоятельствах.
В это мгновение Дороти прервала одна из сестер Бродер, Маргарет или Мэри — она не представилась. У нее за спиной маячила другая сестра, похожая на близнеца-клона.
— Нужно отправляться на похороны, Мадлен, дорогая. Маргарет и я должны быть дома к чаю.
Мадлен снова удивилась настолько, что не нашла подходящего ответа. Похоже, в этой стране самым важным событием было чаепитие. Она принялась отчаянно озираться в поисках Джоан, которая могла бы спасти ее в этой сложной ситуации, но на помощь ей пришла Дороти.
— Возможно, я смогу вам помочь, — сказала она Мэри.
Мадлен сделала глоток чая с бренди и ускользнула, бросив благодарный взгляд на Дороти.
Когда небольшая процессия машин добралась до Семптинга, следуя за катафалком через деревню к старой каменной церкви, зимний пейзаж окутала тонкая паутинка легкого дождя.
«Даже небо плачет», — рассеянно подумала Мадлен.
Могила в углу церковного двора уже была готова — длинная, глубокая яма в земле, глядя на которую Мадлен по необъяснимой причине вдруг вспомнила свой разговор с Розой, произошедший несколько дней назад.
Неужели с тех пор прошло всего несколько дней? Ей казалось, что миновали недели, годы… Роза вспомнила про Мать Землю — созидательницу и разрушительницу. А теперь она заберет то, что ей принадлежит.
Викарий произнес молитву, и небольшая группка людей в темных пальто и под зонтиками стала смотреть, как гроб опускают в могилу. Они бросили на него цветы — розы и лилии, — а потом рабочие принялись лопатами швырять на Лидию мокрую землю.
Люди подходили к Мадлен — люди, которых она едва знала, — целовали ее в обе щеки или сжимали руку, а потом медленно шли к своим машинам и уезжали. Вскоре остались только викарий, Дороти, Джоан и Дон и сестры Бродер. Они стояли в дверях церкви и дожидались, когда кончится дождь. Мэри Бродер подобралась к Мадлен и почти заговорщически проговорила:
— Ты знаешь, что твоя мама занималась изучением истории нашей семьи, дорогая? — Мадлен кивнула и слабо улыбнулась, надеясь, что Мэри не ждет от нее ответа. — Ты должна завтра прийти к нам на чай. Мы хотим кое-что показать тебе.
Маргарет стояла за спиной Мэри и кивала, и Мадлен тоже почувствовала желание кивнуть, словно эти две крошечные женщины заколдовали ее. Когда они ушли, Мадлен решила, что позвонит им утром и придумает какую-нибудь отговорку, чтобы никуда не ходить. Она не сомневалась, что чай с сестрами Бродер вряд ли доставит ей удовольствие.
Джоан предложила поесть в деревенской закусочной, и все согласились, что в данных обстоятельствах так будет лучше всего.
Паб под названием «Ангел» находился в старом кирпичном здании, выкрашенном белой краской, с полосами в стиле Тюдоров под скатом крыши. На цепях над дверью болталась старая вывеска, висевшая косо, словно хорошенько набралась, — летящий ангел, играющий на тоненьком золотом рожке, едва различимом сквозь потрескавшийся лак.
Внутри было очень уютно. На стенах, как и следовало ожидать, висели железные подковы и старые фотографии, а открытые балки под потолком украшали ржавые останки старинных фермерских инструментов. В Кане не было таких пабов, где вас с радостью встретят, даже если вы придете в заляпанном грязью плаще и сядете в уголке, словно вы только что прибыли с планеты немытых фермеров. Появление компании в строгих похоронных костюмах вызвало опасливые взгляды сидевших за столиками любителей эля, но на них сразу же перестали обращать внимание. Они устроились у открытого камина, пили шерри и ждали, когда принесут ужин.
Майкл, викарий, был энергичным мужчиной лет пятидесяти, седым и розовощеким. Именно он поддерживал разговор в их компании. Судя по всему, он нашел свое призвание в жизни, потому что ему удавалось оставаться компанейским и одновременно сочувствующим, он даже дважды погладил Мадлен по руке, когда принялся рассказывать об интересе Лидии к истории церкви в Кентербери.
— Она знала ужасно много всего, — сказал Майкл. — Особенно про то, как Генрих Восьмой распустил монастыри, — мне кажется, она изучала шестнадцатый век.
— Правление Тюдоров занимало ее больше всего остального, — кивнув, подтвердила Мадлен. — Но я не знала, что ее так сильно интересовала история церкви.
Она сделала глоток шерри, почувствовав, как внутри все начало согреваться, и надеясь, что комок, вставший в горле, не помешает ей говорить. Майкл тут же пришел ей на помощь.
— Кентербери представляет невероятный интерес с точки зрения истории — здесь находилось самое сердце церкви Англии. Да и теперь находится.
— Но этот город в прошлом был еще и процветающим центром творческой мысли, — вмешалась Джоан. — Не стану спорить, что во многом культура рождалась в монастырях, но на юге Англии до самой Викторианской эпохи жили выдающиеся ткачи и вышивальщицы. Затем все стало механизироваться, и большинство мастерских закрылось.
В этот момент им принесли заказ, и все замолчали. Еда оказалась горячей, свежей и восхитительно пахнущей, но Мадлен поняла, что не может есть. Процесс поглощения пищи казался ей слишком земным, в то время как ее мысли были далеко.
Когда принесли кофе, Дороти обратилась к викарию:
— Почему же Кентербери стал английским Римом?
— Ах! — вскричал он, и его глаза засверкали от предвкушения. — Именно сюда в пятом веке пришел святой Августин, который решил обратить варварские племена бриттов в христианство. Ему удалось даже наставить на путь истинный Этельберта
[8]
, короля Кента. Впрочем, он женился на христианке, и потому задача Августина не была такой уж сложной.
Дороти захватил его рассказ, и щеки Майкла стали еще розовее. Мадлен была благодарна ему за то, что ей не нужно разговаривать. Кроме того, она получала удовольствие от захватывающего урока истории. Как и Лидия… раньше. Впрочем, это не имело значения, потому что Мадлен никак не могла примириться с фактом ее смерти. Ведь она с ней даже не попрощалась.
— А какой была религия в Англии до этого? — спросила Дороти, у которой глаза сияли, словно темные кристаллы, и Майкл смутился под ее взглядом.
