Мадлен прикусила губу. Оставалось еще сто футов гобелена, не описанных (пока) в дневнике Леофгит, — и в них события были изложены с точки зрения норманнов. Существовал предатель — он пересек море, чтобы известить Вильгельма о коварстве Гарольда, а затем начинались приготовления к вторжению в Англию, и все это с мельчайшими подробностями было изображено женщинами, работавшими над более поздними частями гобелена. Далее норманны вместе с лошадьми пересекают канал на длинных лодках; и наконец, легендарная победа в битве при Гастингсе.
Эти сцены из второй части знаменитого гобелена, висящего ныне в Байе, не соответствовали тому, что знала Мадлен о рисунках Эдиты. Разгадать загадку было невозможно. Она разочарованно вздохнула. Желание вернуться к переводу было очень сильным, хотя и не таким мучительным, как тоска по матери. Оно заполняло пустоту, вдруг поняла Мадлен. Когда она читала латынь, написанную аккуратным почерком Леофгит, то переносилась в другое время. Мадлен просто боялась того момента, когда перевод будет закончен, — ведь после этого она вновь останется одна. Без Лидии.
Ну а если относиться к дневнику Леофгит как к подробному описанию изготовления гобелена Байе, оставалось лишь надеяться, что Леофгит и в дальнейшем являлась свидетельницей работы над тайным проектом Эдиты. И еще Мадлен хотелось получить ответы на множество других вопросов, которые ее занимали.
Она отодвинула в сторону копию статьи и оперлась подбородком на руку, продолжая смотреть на заставку монитора — летающие тосты, чьи крылья так отчаянно трепетали, словно пытались вырваться из компьютерного плена. Абсурдная идея. Мадлен посмотрела на часы. У нее еще оставалось время, чтобы выкурить сигарету перед началом лекции.
Из-под груды эссе зазвонил телефон. Да, сказала она Джуди, пусть ее соединят с Николасом Флетчером, который звонит из Кентербери.
— Привет, Мадлен. Пожалуй, теперь пришла моя очередь отрывать вас от работы. Надеюсь, вы не находитесь на грани величайшего открытия?
Мадлен посмотрела на часы. До лекции оставалось пять минут.
— Я собиралась покурить перед лекцией, но это может подождать.
— Очень лестно. Вы помните пергамент с рунами, который я вам показывал?
— Кажется, да.
— Ну так вот, мне удалось кое-что расшифровать. Что вам известно о руническом алфавите?
— Немногое. Я знаю, что с его помощью писали церковные манускрипты и поэмы.
— А вы можете его читать?
— Господи, нет, конечно. А вы?
— Если очень постараться… впрочем, мне повезло. Я провел две ночи над этим манускриптом. Я и сам не понимаю, почему решил им заняться — сначала собирался отправить его в Лондон вместе с другими документами. Так или иначе, но вчера я сходил в библиотеку и взял там пару книг, чтобы убедиться, что стою на правильном пути.
Мадлен почувствовала, как ее начинает охватывать возбуждение. В голосе Николаса сквозило волнение, и ей захотелось узнать, что нарушило его привычное спокойствие.
— И? — едва слышно спросила она.
— И я не намерен ничего вам рассказывать до тех пор, пока не продвинусь еще немного вперед. Возможно, я очень сильно ошибаюсь. Мне ужасно хочется продолжить работу днем, пока я в подвале, но это не совсем правильно. Видит бог, у меня и без того полно забот, чтобы возиться столько времени с одним манускриптом.
— Я понимаю ваши чувства.
Мадлен пришлось взять себя в руки. Сейчас был самый подходящий момент рассказать Николасу о дневнике. Ей ужасно этого хотелось. К тому же он оказал доверие ей.
— В самом деле?
Наступила многозначительная пауза. Николас явно ждал, что Мадлен продолжит.
— В последнее время мне пришлось проверить очень много студенческих работ, — быстро добавила она.
Искушение отступило. Конечно, она не станет ничего ему рассказывать. Кроме того, сестры Бродер потребовали, чтобы она хранила существование дневника в тайне. А она уже нарушила их доверие и проболталась о дневнике Розе.
— Наверное, это скучное занятие — я бы предпочел расшифровку рунических посланий.
— Я тоже! — рассмеялась Мадлен.
— Кстати, теперь я могу сказать о второй причине моего звонка. Как вы смотрите на то, чтобы провести пасхальные каникулы в Кентербери? У вас ведь тоже будут праздники. Мне бы очень хотелось показать вам манускрипт. — Голос Николаса зазвучал таинственно. — Я знаю, вам придется преодолеть значительное расстояние, да и стоить это будет немало, но я могу встретить вас в Гатвике
[39]
. До него всего час езды. В любом случае подумайте о такой возможности.
Мадлен сразу приняла решение.
— Я бы с удовольствием посмотрела на этот документ.
Пока не стоит говорить о том, что ей хочется с ним встретиться.
— И я бы хотел вам его показать. И кроме того, я с радостью повидаюсь с вами, — ответил Николас.
Сердце Мадлен дрогнуло. Людям не следовало так разговаривать с ней сейчас. Ей ужасно захотелось заплакать. Она посмотрела на часы и поняла, что сильно опаздывает на лекцию.
— Мне нужно идти, пока никто из моих студентов не обратился в администрацию, чтобы выяснить, продолжаю ли я оставаться их преподавателем. Такое уже случалось.
— Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы вы потеряли работу.
— Сейчас это было бы не так уж и плохо.
— Боюсь, вы преувеличиваете, — сухо заметил он. — Позвоните мне, когда будет ясность с билетами.
Мадлен положила трубку, подхватила рюкзак и помчалась на лекцию. Она опаздывала.
Когда она шла через двор к аудитории, в голове у нее мешались самые разные мысли. О каком таинственном документе говорил Николас? К тому же она не знала, чего ей больше хочется — увидеть руны или Николаса? Все только потому, что ей приятно проводить время в его обществе, напомнила она себе. Было бы глупо влюбиться в такого человека — ведь он типичный одиночка. Питер был таким же, и это принесло ей множество страданий. Кроме того, Николас ей не слишком нравился — ее привлекал лишь образ его мышления.
Она не заметила Розу, которая поспешно шагала к ней через лужайку, пока не столкнулась с ней. Роза была одета в вишнево-красную шерстяную куртку с меховым воротником, а помада на поджатых губах по цвету полностью соответствовала куртке.
— Где ты была, черт побери?
— Я ужасно опаздываю, Роза, позвоню вечером!
Но Розу было не так легко сбить с толку.
— Я сама тебе позвоню. Ты забудешь. Мне надо кое о чем поговорить с тобой.
— Ладно, теперь я могу идти?
Роза отступила в сторону.
И только после того, как Мадлен открыла дверь аудитории, она вспомнила, что забыла эссе на столе.
