«Еще даже не рассвело», — сердито подумал полусонный Джошуа, поднимаясь по лестнице в лавку. Он открыл ставни и обнаружил, что на улице царит мрак, но не потому, что еще не наступило утро, а из-за тяжелых туч, затянувших небо. Он ожидал увидеть на пороге высокого индуса, но там никого не оказалось. Может быть, он так долго просыпался, что тот отправился прогуляться по Хаттон-Гарден? Джошуа отпер дверь и вышел, чтобы оглядеть темную улицу. Все из-за густого, точно гороховый суп, зеленого тумана, хотя запах от него исходил гораздо противнее. Наверняка что-то сгнило, да еще дым из труб на реке. Джошуа еще не совсем проснулся, и потому его смутила призрачная фигура, окутанная туманом. Она не шевелилась, но казалась какой-то текучей, как будто одетой в громадный черный плащ.
По совершенно необъяснимой причине Джошуа Финкельштейн окончательно проснулся, и к нему вернулся вчерашний страх, хотя на сей раз он был более пронизывающим и острым. К горлу подкатила тошнота, и он почувствовал, что опасность, которую он ощущал, работая в своем подвале, сейчас находится в нескольких футах от него и он перед ней беззащитен. Джошуа начал медленно пятиться от бесформенного присутствия, прячущегося в тумане, пока не добрался до порога лавки. Он не смог двинуться дальше, потому что между глаз у него возникла ослепительная, обжигающая боль, похожая на сильный удар. Она толкнула его в сторону от порога, и он упал, ударившись головой о камни мостовой.
Он видел, как призрак направляется к нему; или их двое? Воздух наполнили сладостные ароматы, когда его обняли два черных крыла. Он больше не мог дышать, хотя не знал отчего — ледяной ужас сжал его горло или причина в чем-то другом. Неожиданно он осознал, как важно для человека дышать: дыхание дает жизнь и отнимает ее, как бог солнца, как опасный красный камень; но ему не следовало думать о языческих амулетах, и потому он попытался представить свою Звезду Давида, которую когда-то носил под рубашкой, но уже давно перестал, потому что считал себя недостойным ее красоты. Его глаза вдруг окатило жутким жаром, превратившимся в хрустальные осколки, как огонь, как кроваво-красные бриллианты.
Глава 14
Циничная, наемная, демагогическая пресса со временем породит народ столь же низкий, сколь и она сама.
Джозеф Пулитцер, 1904 г.
Сара рано поднялась на следующее утро после сообщения о втором убийстве. Любопытство увело ее на север от Флит-стрит, в сторону Холборна и Хаттон-Гарден. Она еще никогда не бывала на Хаттон-Гарден, потому что здесь не было кабачков, продававших ирландский виски. Ювелира, которого убили, звали Джошуа Финкельштейн, это Сара знала. Она шла вдоль дороги и смотрела на красивые лавки: ювелиров и часовщиков, сапожников и ткачей. Они еще не открылись, и на улице было пусто. Может быть, люди боятся убийцы? Впрочем, ей не пришлось долго искать лавку Финкельштейна, потому что она увидела инспектора Ларка. Он стоял у витрины и заглядывал внутрь, а рядом с ним замер молодой полисмен. Она поняла, что он очень отважный, потому что он был в черных шерстяных штанах и короткой куртке, какие носят на Боу-стрит
[23]
; значит, он принадлежал к числу тех служителей закона, что патрулировали Вестминстер, хотя они никогда не заходили в трущобы. Руби утверждала, что некоторые из них получают деньги от государства и одновременно им платят уличные девки, чтобы они их не трогали.
Сара находилась еще далеко от лавки Финкельштейна, и Ларк ее не видел, но она понимала, что он вот-вот ее заметит, потому что глаза у него как у орла. Спрятаться ей было особенно негде, поэтому она вернулась немного назад и перешла через дорогу. Она оказалась на той же стороне, что Ларк и полисмен, а между ними росли два больших дерева, за которыми она могла встать. Она так и сделала, потому что оба мужчины зашагали в ее сторону. «Хорошо, что на улице никого нет», — подумала Сара.
Вскоре она услышала голос Ларка и почувствовала запах его манильской сигары.
— Я хочу знать, кто были его клиенты, а также о его связях с черным рынком. Здесь что-то не то, Джерард. Ювелир и Пейси убиты очень похожими способами, и мне кажется, что у еврея имелись связи на пристани Темпл.
— Со всем уважением, сэр, у большинства ювелиров в Лондоне имеются такие связи.
— Я это понимаю, Джерард, но Финкельштейн импортировал индийские украшения. Еще я хочу знать, чем он занимался в последнее время и было ли в его лавке в момент смерти что-нибудь представляющее особую ценность.
— Мы ничего не нашли…
— Я знаю, что вы ничего не нашли, никаких изделий, но я хочу посмотреть бумаги. Пойди туда и собери его книги и вообще все, что может представлять интерес. Ну, ты понимаешь, письма, счета, рисунки — все, что найдешь на рабочем столе. И как можно быстрее.
— Слушаюсь, сэр.
— И еще, Джерард…
— Да, сэр.
— Найди мне мальчишку, его ученика. Я хочу знать, почему он не явился на работу вчера и сегодня. Либо он замешан в преступлении, либо мы обнаружим еще один труп.
Они прошли мимо Сары, которая перебралась на другую сторону дерева и теперь видела их спины. Полисмен по имени Джерард оказался моложе, чем ей сначала показалось, и у него были коротко острижены волосы. Ей не удалось как следует разглядеть его лицо, но по голосу она решила, что он нормальный парень, не из тех, кто берет деньги у шлюх, впрочем, с другой стороны, никогда не знаешь, кто на что способен, и это правда. Ларк выглядел так, будто давно не спал, а его белая рубашка под сюртуком показалась ей мятой. Однако ботинки, как всегда, блестели. Сара решила, что у него нет жены, потому что он благородный человек, а никакой благородный человек, если он женат, не станет смотреть на Лили Коречную так, как смотрел на нее инспектор Ларк.
В следующий раз Сара увидела инспектора Ларка в кабинете редактора газеты, кроме них там находился Грегори Мелвилл. Еще один день прошел после убийства, и газеты изо всех сил живописали место преступления самыми черными красками. В отсутствие фактов всегда появляются сплетни и предположения. Сара подумала, что еще никогда Ларк не был таким уродливым, а Мелвилл самодовольным. Септимус Хардинг казался жутко раздраженным. У нее даже возникло подозрение, что он перепутал свое ворчание, означавшее, по ее понятиям, «входи», с одним из сердитых звуков, которые он издавал, когда не хотел, чтобы ему мешали. Грегори Мелвилл сидел напротив мистера Хардинга, Ларк расхаживал по кабинету. Она видела, что Мелвилл одержал какую-то победу, потому что на его жирном лице цвела хитрая улыбка. Как обычно, он нанес слишком много масла на бакенбарды и испачкал шейный платок. Воротник его короткого пальто в черно-белую клетку был поднят, а штаны плотно обтягивали зад.
— Не сейчас, Сара. Приходи после обеда.
Ее прогнали прежде, чем она успела раскрыть рот, но она не собиралась пропустить самое интересное ни за что на свете. В коридоре она приложила ухо к замочной скважине, потому что не осмелилась оставить приоткрытой дверь, уж в слишком мрачном настроении находился мистер Хардинг.
