Глава 10
О синдарах
Как уже говорилось, власть Эльвэ и Мелиан упрочилась в
Средиземье, и все эльфы Белерианда, от мореходов Цирдана до бродячих охотников
с Синих Гор за рекой Гэлион, признавали Эльвэ своим владыкой; Элу Тинголом
звался он, Король Серебряный Плащ на языке своего народа. А народ его звался
синдарами, Сумеречными Эльфами озаренного звездами Белерианда; и, хотя были они
мориквэнди, под владычеством Тингола, учась у Мелиан, они стали прекраснейшим и
самым мудрым и умелым народом Средиземья. В конце первого века Пленения
Мелькора, когда земля жила в мире, и благость Валинора была в расцвете, в мир
пришла Лутиэн, единственное дитя Тингола и Мелиан. Хотя большая часть
Средиземья дремала во Сне Йаванны, в Белерианде, под властью Мелиан, царили
жизнь и радость, и ясные звезды пылали подобно серебряным кострам; там, в рощах
Нэльдорефа, родилась Лутиэн, и белые цветы нифредиля взошли ей навстречу, как звезды
земли.
Случилось так, что во второй век Пленения Мелькора гномы
перевалили Эред Луин — Синие Горы — и пришли в Белерианд. Они называли себя
Казад, а синдары звали их наугримами, Низкорослым Народом, и гонхирримами,
Господами Камня. Самые древние поселения наугримов были далеко на востоке, но
они высекли для себя, как то было у них в обычае, величественные чертоги и
твердыни в восточных склонах Эред Луина; звались те города на их языке
Габлигатхол и Тумунзахар; севернее, на большой горе Долмед был Габлигатхол,
который эльфы на своем языке звали Белегост, Велиград; а южнее был высечен
Тумунзахар, называвшийся эльфами Ногрод, Пещеры Гномов. Величайшей из всех
твердынь гномов было Подгорное Царство, Казад-Дум или, на языке эльфов,
Хяпхоппонд, что во дни своего затмения звалось Морией; но оно было далеко, за
просторами Эриадора, в Мглистом Хребте, и до эльфов доходили лишь слухи о нем
от гномов Синих Гор.
Из Ногрода и Белегоста гномы пришли в Белерианд; и эльфы
изумились, ибо считали себя единственными существами в Средиземье, владевшими
речью и ремеслом, и думали, что вокруг живут лишь звери да птицы. Но они не
могли понять ни слова из языка наугримов, казавшегося им медленным и
неприятным; и немногие из эльфов достигли в нем совершенства. Гномы, однако,
учились легко и охотнее перенимали чужой язык, нежели обучали чужаков своему.
Мало кто из эльфов бывал в Ногроде и Белегосте, кроме Эола из Нан Эльмота и его
сына Маэглина; но гномы приходили в Белерианд и проложили широкий тракт, что,
пройдя под склонами горы Долмед, бежал вдоль реки Аскар и пересекал Гэлион у
Сарн Атрада, Каменистого Брода, где впоследствии была битва. Дружба между
наугримами и эльфами всегда была холодна, хотя и весьма выгодна тем и другим;
но в те времена взаимные обиды еще не разделили их, и король Тингол привечал
гномов. Но из всех людей и эльфов наугримы впоследствии более всего дружили с
нолдорами, потому что те любили Ауле и преклонялись перед ним; а самоцветы
нолдоров ценились наугримами более всех богатств.
Во тьме Арды гномы создавали уже свои творения; ибо с самых
первых дней Праотцы их были удивительно искусны в работе с металлом и камнем;
но в те древние времена они больше любили работать с железом и бронзой, чем с
серебром и золотом.
А надо сказать, что Мелиан, как все майары, владела даром
провидения; и, когда второй век Пленения Мелькора был на исходе, она открыла
Тинголу, что Мир Арды не будет длиться вечно. Потому он задумался, как
построить себе королевские чертоги, — укрепить их, если вправду лихо
проснется в Средиземье; и обратился за помощью и советом к гномам Белегоста. Те
отозвались охотно, ибо не устали еще и любили новые дела. И, хотя гномы всегда
требовали награды за свой труд, был он им в радость или нет, на сей раз, они
сочли себя вознагражденными сполна. Ибо Мелиан многому научила их, а Тингол
одарил жемчугом. Жемчуг дал ему Цирдан, ибо его было великое множество на
отмелях Балара; но наугримы не видели прежде ничего подобного и высоко оценили
дар. Одна жемчужина была размером с голубиное яйцо и блистала, как звездный свет
на пене морской; звалась она Нимфелос, и царь гномов Белегоста ценил ее превыше
горы сокровищ.
Но эльфы тоже трудились там, и, вместе с гномами — каждый
по-своему — запечатлели видения Мелиан, дивные и прекрасные образы Валинора
Заморского. Колонны Менегрота были подобны букам Оромэ — крона, ветви и ствол —
и освещались золотыми светильнями. Соловьи пели там, как в садах Лориэна;
фонтаны были из серебра, бассейны из мрамора, а полы — из многоцветного камня.
Высеченные фигуры зверей и птиц бежали по стенам, карабкались на колонны или
смотрели с усыпанных цветами ветвей. И с течением лет Мелиан и ее девы
заполнили залы ткаными коврами, где можно было прочесть о делах валаров и о
многом, что случилось в Арде с ее основания, и — смутно — о том, что грядет. То
было прекраснейшее из королевских жилищ к востоку от моря.
А когда строительство Менегрота было завершено, и во
владениях Тингола и Мелиан царил покой, наугримы время от времени переходили
горы и бродили по их землям; но никогда не появлялись они в Фаласе, ибо
ненавидели шум моря и боялись его вида. В Белерианд не приходило других вестей
и слухов из внешнего мира.
Но, когда пошел третий век Пленения Мелькора, гномы
забеспокоились и обратились к королю Тинголу, говоря, что валары не выкорчевали
всего северного лиха, и теперь остатки его порождений, долго плодившиеся во
тьме, появляются снова.
"Жуткие твари бродят к востоку от гор, — говорили
они, — и ваши древние родичи, что живут там, бегут с равнин в холмы".
А вскоре лиходейские твари через горные перевалы или
сумрачные южные леса начали проникать в Белерианд. То были волки — или существа
в волчьем обличье — и другие порождения тьмы; были среди них и орки, позже
разорившие Белерианд. Но покуда они, немногочисленные и слабые, лишь
разведывали путь, дожидаясь возвращения своего господина. Откуда они пришли и
кто они — эльфы тогда не знали, полагая, что это, должно быть, авари, одичавшие
в глуши. Догадка эта, как говорят, близка к истине.
Потом Тингол задумался об оружии, которое прежде не было
нужно его народу; сначала оружие это ковали ему наугримы, большие мастера в
этом деле, — и самыми искусными среди них были кузнецы Ногрода, первым из
которых — и непревзойденным — считался Тэльхар. Наугримы издревле были народом
воинственным и могли яростно биться со всяким, кто обидит их — будь то
прислужники Мелькора, эльдары, авари и даже, нередко, их родичи, гномы других
городов. Кузнечному делу синдары скоро выучились у них; однако, в закалке стали
— единственном мастерстве — гномов не могли превзойти даже нолдоры, и в
плетении кольчуг, доспехов, придуманных кузнецами Белегоста, работа их не имела
себе равных.
Так синдары хорошо вооружились и изгнали всех лиходейских
тварей, и снова стали жить в мире; но в оружейнях Тингола хранились топоры,
копья и мечи, высокие шлемы и длинные рубахи из сверкающей стали; ибо доспехи
гномов не ржавели и всегда блестели, как новые. И в грядущие дни это оказалось
весьма полезным Тинголу.
Как уже было сказано, некий Ленвэ из воинства Ольвэ
отказался от похода эльдаров в те дни, когда тэлери стояли на берегах Великой
реки, на границах западных земель Средиземья. Мало что известно о скитаниях
нандоров, которых он увел вниз по Андуину; кое-кто из них, говорят, веками жил
в лесах Долины Великой реки, кое-кто пришел в конце концов к ее устью и
поселился у Моря, а третьи, перейдя Эред Нимрайс. Белые Горы, снова пришли на
север — в дебри Эриадора меж Эред Луином и дальним Мглистым Хребтом. А надо
сказать, что они были лесным народом и не знали оружья из стали; потому приход
лихих тварей с севера, как рассказали наугримы в Менегроте королю Тинголу,
наполнил их великим страхом. Посему Дэнэтор, сын Ленвэ, прослышав о мощи и
величии Тингола и о мире в его владениях, собрал всех, кого смог сыскать из
бродячего своего племени, и перевел их через горы в Белерианд. Там они были
встречены Тинголом — с радостью, как потерянные и вновь обретенные родичи — и
поселились в Оссирианде, Краю Семи Рек.
