Ответ пришел тотчас. Ибо Манвэ, кому милы все птицы и кому
они приносят на Таниквэтиль вести из Средиземья, создал расу Орлов, повелев им
жить в скалах Севера и следить за Морготом: Манвэ еще жалел эльфов-изгнанников.
И о многом, что творилось в те дни, приносили Орлы вести печальному слуху
Манвэ. Теперь же, в миг, когда Фингон натянул тетиву, с заоблачных высот слетел
вниз Торондор, Владыка Орлов, мощнейший среди птиц, и его простертые крылья
были размахом в тридцать футов. Остановив руку Фингона, он поднял его и поднес
к отвесной скале, где висел Маэдрос. Но Фингон не мог ни разжать зачарованную
петлю на его кисти, ни разрубить ее, ни вырвать из камня. Тогда Маэдрос в муках
вновь стал молить родича убить его; но Фингон отрубил ему руку выше кисти, и
Торондор отнес их назад в Мифрим.
Там Маэдрос со временем исцелился, ибо пламень жизни ярко
горел в нем и силы его были силами древнего мира, силами взращенных в Валиноре.
Тело его оправилось и выздоровело, но тень мук осталась в душе; и меч в левой
руке косил врагов больше, чем некогда в правой. Фингон подвигом своим заслужил
огромную известность, и все нолдоры славили его; и ненависть между домами
Финголфина и Феанора была предана забвению. Ибо Маэдрос просил прощения за
Араман и отказался от прав на владычество над нолдорами, сказав Финголфину:
"Если бы никакие беды не разделили нас, принцы, — правление, по
справедливости, пришло бы к тебе, старейшему в роде Финвэ и одному из самых
мудрых". Но не все его братья в душе согласились с ним.
Так, как и предсказывал Мандос, наследники Феанора стали
зваться Отлученными, ибо верховное владычество и в Эленде, и в Белерианде
перешло от них, старших, к дому Финголфина, также и из-за потери Сильмарилей,
но нолдоры, вновь объединившись, выставили стражу на границах Дор-Даэдэлофа, и
Ангбанд был осажден с запада, юга и востока; и она разослали повсюду
гонцов, — исследовать пределы Белерианда и вступать в союзы с народами,
жившими там.
А надо сказать, что короля Тингола не обрадовал приход с
Запада стольких могучих принцев, жаждущих новых земель. И он не открыл своего
царства и не поднял с его границ завесы чар, ибо, мудрый мудростью Мелиан, не
верил, что Моргота удастся сдержать надолго. Единственными нолдорами,
входившими в Дориаф, были принцы дома Финарфина — родичи короля Тингола, дети
Эарвен из Альквалондэ, дочери Ольвэ.
Первым из Изгоев, пришедших в Дориаф, был Ангрод, сын
Финарфина, — он явился гонцом своего брата Финрода и долго говорил с
королем Тинголом, рассказывая ему о делах нолдоров на севере, об их числе и
силе. Но, будучи верен и мудр душой и почитая все вины прощенными, он ни словом
не обмолвился ни о резне, ни о том, почему нолдоры стали изгнанниками, ни о
клятве Феанора. Король выслушал речи Ангрода и, прежде чем тот ушел, сказал
ему: "Передай от меня тем, кто послал тебя. В Хифлуме могут жить нолдоры и
в нагорьях Дортониона, и в землях восточнее Дориафа, что пусты и дики; но в
других местах много моего народа, и я не потерплю, чтобы их лишили свободы или
изгнали из жилищ. Посему думайте, о принцы с Запада, как держать себя! Ибо я
Владыка Белерианда, и слово мое услышат все, кто живет в нем. В Дориаф не
войдет никто, кроме тех, кого я приглашу как гостей или кто станет взывать ко
мне в нужде".
Властители нолдоров держали совет в Мифриме, и туда из
Дориафа пришел Ангрод, неся послание короля Тингола. Холодным показался
нолдорам его привет, и сыновья Феанора пылали гневом; но Маэдрос засмеялся.
"Тот и король, кто может охранить свое, иначе титул его
ничего не стоит, — сказал он. — Тингол лишь отдал нам земли, куда не
может дотянуться сам. Воистину, одним Дориафом правил бы он сейчас, не приди
сюда нолдоры. А посему пусть правит Дориафом и радуется, что соседи его —
сыновья Финвэ, а не орки Моргота, с которыми мы покончили. Во всех других
местах будет так, как сочтем нужным мы".
Но Карантир, который не любил сыновей Финарфина и был самым
резким и вспыльчивым из братьев, вскричал: "Более того! Не позволяй
сыновьям Финарфина вольно разъезжать повсюду и болтать с этим Темным Эльфом в
его пещере! Кто сделал их нашими глашатаями? И хотя они и вошли уже в
Белерианд, — не худо бы им помнить, что, пусть мать их иной крови, но отец
был принцем нолдоров. Не слишком ли быстро забыли они это?"
Тут Ангрод рассердился и покинул Совет. Маэдрос оборвал и
устыдил Карантира, но большинство нолдоров с обеих сторон, слыша эти слова,
встревожились в душе, опасаясь свирепого нрава сыновей Феанора, который,
казалось, всегда будет прорываться в резком слове или гневливости. Но Маэдрос
смирил братьев, они оставили совет и вскоре покинули Мифрим, уйдя за Арос, на
восток, в обширные земли вкруг холма Химринг. Впоследствии область эта стала
зваться Пределом Маэдроса, ибо севернее не было ни гор, ни реки, чтобы ослабить
натиск Ангбанда.
Там Маэдрос с братьями несли стражу, собирая весь народ, что
шел к ним, и лишь в нужде общаясь со своей западной родней. Говорят, что
измыслил это сам Маэдрос, дабы уменьшить опасность усобицы и еще потому, что
страстно желал вызвать на себя главный удар; сам он оставался в дружбе с
сыновьями Финголфина и Финарфина и время от времени сходился с ними на общие
советы. Однако и он был связан клятвой, хотя до поры до времени она спала.
Народ Карантира поселился дальше на востоке — в верховьях
Гэлиона, вкруг озера Хелеворн под горой Рэрир и к югу от нее. Они поднимались
на высоты Эред Луина и с удивлением вглядывались в восточные земли, ибо
пустынным и диким лежало пред ними Средиземье. Так и вышло, что народ Карантира
наткнулся на гномов, которые после нападения Моргота и прихода нолдоров
перестали ходить в Белерианд. Но, хотя оба народа ценили мастерство и охотно
обучались, они не любили друг друга. Гномы были скрытны и легко обижались,
Карантир же бывал горяч и вряд ли скрывал презрение к безобразию наугримов, а
его народ вторил своему владыке. Тем не менее, так как оба народа ненавидели
Моргота и боялись его, они заключили союз, который принес обоим немалые выгоды:
наугримы в те дни владели многими тайнами мастерства, кузнецы и кузни Ногрода и
Белегоста славились среди всех гномьих родов, — а когда гномы начали снова
наведываться в Белерианд, все их пути проходили через земли Карантира, а все их
изделия — через его руки, и таким образом он изрядно обогатился.
Когда с первого восхода солнца минуло двадцать лет,
Финголфин, владыка нолдоров, устроил великий праздник; было то весной, у подножия
Теневого Хребта, близ озера Иврина, откуда берет начало быстрый Нарог, где
луга, защищенные горами от северных ветров, зелены и прекрасны. Долго помнилась
радость того празднества в грядущие годы скорби; и было оно названо Мерет
Адэртад — Праздник Воссоединения. Туда пришли многие вожди и эльфы Финголфина и
Финрода, а из сыновей Феанора — Маэдрос и Маглор с воинами восточного Предела;
пришло также множество Сумеречных Эльфов: лесные странники Белерианда и народ
Гаваней с их владыкой Цирданом. Пришли даже Лесные Эльфы из Оссирианда, Края
Семи Рек под дальней стеной Синих Гор; но из Дорнафа явились лишь два вестника,
Маблунг и Даэрон, с приветом от короля.
