И нолдоры, озлобясь, увели
Добытые резнею корабли.
И свет погас. И ветер застонал.
И волк завыл. И ворон закричал.
Сковал заливы тяжкий грохот льда.
Несчастный раб в темнице зарыдал.
Гром раскатился, полыхнул огонь
— И рухнул Финрод, чарами сражен.
Саурон сорвал с них личины, и они предстали пред ним нагие и
дрожащие от страха. Но, хотя Саурон открыл, каких они племен, имена их и цели
остались ему неведомы.
Он бросил их в глубокую, черную и безмолвную яму и грозил
жестоко умертвить всех, пока один из них не скажет правды. Время от времени
видели они, как во тьме загорались два глаза, и волколак пожирал одного из них.
Но никто не предал своего господина.
В то время, когда Саурон вверг Берена в узилище, бремя ужаса
легло на сердце Лутиэн; и, придя за советом к Мелиан, она узнала, что Берен
заключен в темнице Тол-ин-Гаурхота без надежды на спасение. И вот Лутиэн, зная,
что никто иной на земле не придет ему на помощь, решилась бежать из Дориафа,
дабы самой помочь любимому; но она доверилась Даэрону, а он вновь предал ее.
Тингол изумился и ужаснулся; а так как он не хотел лишать Лутиэн дневного
света, ибо тогда она бы истаяла, и все же желал удержать ее, он велел построить
жилище, из которого она не сможет бежать. Неподалеку от врат Менегрота росло
самое большое дерево в Нэльдорэфе — буковом лесе, что составлял северную
половину королевства. Этот огромный бук прозывался Хирилорн, и было у него три
ствола, равных по обхвату, высоких и с гладкой корой; ветви на них росли только
на головокружительной высоте. Там, высоко меж стволов Хирилорна, был выстроен
дом, и в нем поселили Лутиэн. Лестницы оттуда были убраны и строго охранялись —
кроме тех случаев, когда слуги Тингола поднимались наверх, чтобы доставить ей
все необходимое.
В Лэйтиан повествуется о том, как бежала Лутиэн из дома на
Хирилорне. Она пустила в ход чары и сделала так, что волосы ее выросли до
необычайной длины; и из них она сплела черный плащ, который, как тень, сокрыл
ее красоту; а в нем было заключено заклятие сна. Из оставшихся прядей она
сплела веревку и спустила ее из окна; и когда конец веревки закачался над
головами стражников, сидевших под деревом, их объял необоримый сон. Тогда
Лутиэн выбралась из своей темницы и, закутанная в плащ, подобный тени, избегнув
чужих глаз, покинула Дориаф.
Случилось так, что Целегорм и Куруфин выехали поохотиться на
Хранимой Равнине, а сделали они так потому, что Саурон, мучимый подозрениями,
выслал в эльфийские земли множество волков. И вот Целегорм и Куруфин
отправились в путь, взяв с собой псов; надеялись они также до возвращения
разузнать что-либо о Финроде Фелагунде. Вожаком псов-волкодавов, что
сопровождали Целегорма, был Хуан. Он не родился в Средиземье, но прибыл из
Благословенного Края, ибо сам Оромэ некогда в Валиноре подарил его Целегорму, и
там он следовал за пением рога своего господина, пока не пришло лихо. Хуан
последовал за Целегормом и в изгнание и остался верен ему; но и на него пал
Жребий Нолдоров, и ему суждено было погибнуть, но не прежде, чем вступит он в
единоборство с сильнейшим из волков, какие когда-либо населяли мир.
Хуан-то и обнаружил Лутиэн, когда Целегорм и Куруфин
остановились на отдых у западных рубежей Дориафа, а она пробиралась меж
деревьев, подобно тени, застигнутой солнечным светом; ибо ничто живое не могло
укрыться от его взора и нюха, никакая магия не могла помешать ему, и он не спал
ни днем, ни ночью. Он привел Лутиэн к Целегорму, и она, зная, что тот — принц
нолдоров и враг Моргота, обрадовалась и, сбросив плащ, назвала себя. Так велика
была ее внезапно заблиставшая под лучами солнца красота, что Целегорм мгновенно
влюбился в нее; но заговорил он с ней учтиво и пообещал, что поможет ей, если
сейчас она поедет с ним в Наргофронд. Однако ни словом не обмолвился он ни о
том, что знает Берена, и цель его, ни о том, что это близко его касается.
Так они, прервав охоту, вернулись в Наргофронд, и так была
обманута Лутиэн, ибо братья отняли у нее плащ и держали взаперти и не дозволяли
ни выходить за ворота, ни говорить с кем-либо, кроме них самих. Надеясь, что
пленным Берену и Финроду Фелагунду не дождаться помощи, они решили обречь
короля на смерть, завладеть Лутиэн и вынудить Тингола отдать ее в жены
Целегорму. Тогда они расширили бы пределы своей власти и стали бы
могущественнейшими среди принцев нолдоров. А они не хотели ни добывать силой
либо хитростью Сильмарилей, ни позволять другим делать это, пока под началом у
них не будет силы всех эльфийских владений. Ородреф не мог противостоять им,
потому что они склонили на свою сторону сердца жителей Наргофронда; и вот
Целегорм отправил гонцов к Тинголу, требуя его согласия.
Пес Хуан, однако, был честен душой, а Лутиэн с первой
встречи полюбилась ему, и ее плен печалил его. Потому он часто приходил в ее
покой, а ночами лежал перед ее дверью, ибо чуял, что лихо пробралось в
Наргофронд. Будучи одинока, Лутиэн часто говорила с ним о Берене, который был
другом всех зверей и птиц, не служивших Морготу; и Хуан понимал все, ибо ему
доступна была речь любого живого существа, обладавшего голосом; самому же ему
лишь трижды в жизни дозволено было заговорить.
Хуан и придумал, как помочь Лутиэн. Однажды ночью он принес
ей ее плащ и тогда заговорил впервые, советуя ей, как надо поступать. Потом он
тайными тропами вывел ее из Наргофронда, и они вместе направились на север; и
Хуан, забыв о гордости, дозволил Лутиэн ехать на нем верхом, как порой ездили
орки на волках. Мчались они быстро, ибо Хуан был скор и неутомим.
Тем временем Фелагунд и Берен томились в узилище Саурона, и
все их спутники уже погибли, но Саурон намеревался оставить Фелагунда
напоследок, ибо чуял в нем могущественного и мудрого нолдора и решил, что
именно в нем заключается тайна их похода. Однако когда волк пришел за Береном,
Фелагунд напряг силы и разорвал свои путы, и, схватившись с волколаком, убил
его руками и зубами, но сам был смертельно ранен. И сказал он Берену: "Я
ухожу на долгий отдых в чертогах Мандоса за краем моря и горами Амана. Много
веков пройдет, прежде чем я вновь явлюсь среди нолдоров, и уж верно, второй
раз, в жизни или в смерти, мы не свидимся никогда, ибо разные судьбы у наших
народов. Прощай!" И он умер во тьме, в Тол-ин-Гаурхоте, чья величественная
башня им же и была возведена. Так исполнил свою клятву король Финрод Фелагунд,
благороднейший и более всех любимый из рода Финвэ, и Берен в отчаянии скорбел
над ним.
В тот час явилась Лутиэн и, встав на мосту, что вел на
остров Саурона, запела песнь, которой не могли сдержать каменные стены. Берен
услышал ее, и показалось ему, что это сон, ибо звезды засияли над ним, и в
ветвях запели соловьи. И в ответ он спел песню-вызов, которую сложил, воспевая
Серп Валаров, Семь Звезд, что Варда поместила над северными землями в знак
того, что Моргот будет низвергнут. Затем силы покинули его, и он погрузился во
тьму.
Но Лутиэн услыхала его голос и пропела песню еще большей
силы. Завыли волки, и остров содрогнулся. Саурон стоял в башне, погруженный в
свои черные думы, но, заслышав голос ее, усмехнулся, ибо знал, что это дочь
Мелиан. Слава о красоте и дивном пении Лутиэн давно уже вышла за пределы
Дориафа, и решил он захватить ее в плен и отдать Морготу, ибо награда была бы
щедра.
