Ниэнор же бежала в дебрях, пока не иссякли силы; тогда она
пала оземь и заснула, а когда пробудилась, было солнечное утро, и она
радовалась свету, словно видела его впервые, и все, что ни попадалось ей на
глаза, казалось новым и незнакомым, ибо она ничему не знала названия. Она не
помнила ничего, что было прежде, кроме тьмы и тени ужаса; и потому бродила
чутко, словно загнанный зверь, и изголодалась, так как пищи у нее не было, а
она не умела добывать ее. Она добралась до Перекрестья Тэйглина и прошла его,
ища убежища под могучими древами Брефиля, ибо была в вечном страхе, и сдавалось
ей, будто тьма, от которой она бежала, вновь овладеет ею.
С юга пришла громыхавшая буря, и в ужасе рухнула Ниэнор у
кургана Хауд-эн-Эллет, и затыкала уши, чтобы не слышать грома; а дождь хлестал
ее и промочил насквозь, и лежала она, как умирающий зверь. Там и нашел ее
Турамбар, что пришел к Перекрестью Тэйглина, услыхав, что будто бы поблизости
бродят орки; и когда при взблеске молнии увидал он мертвую — как почудилось ему
— девушку на могиле Финдуилас, то был потрясен до глубины души. Но лесные люди
подняли девушку, а Турамбар укрыл ее своим плащом, и они унесли ее в ближайшую
хижину, обогрели и накормили. Едва взглянув на Турамбара, она успокоилась, ибо
показалось ей, что нашла она нечто, искомое во тьме, и не должна с ним
расставаться. Однако когда он спросил ее об имени, роде и несчастье,
приключившимся с нею, девушка забеспокоилась, как дитя, сознающее, что от него
требует нечто, но не могущее понять, что именно; и разрыдалась. Потому молвил
Турамбар: "Не тревожься. Рассказ твой подождет. Я же дам тебе имя и назову
тебя Ниниэль, Дева-Слеза." Услыхав это имя, она покачала головой, но
повторила: "Ниниэль."
Было то первое слово, которое произнесла она с тех пор, как
пало на нее заклятье тьмы, и таким на веки вечные осталось ее имя в памяти
лесных людей.
На следующий день ее понесли в Эфель Брандир; но когда
пришли они к Димросту, Дождливой Лестнице, где текучий поток Целеброса бежал к
Тэйглину, на нее напала великая дрожь, отчего это место позднее было названо
Нэн Гириф, Содрогающаяся Вода. Не успела Ниниэль оказаться в жилище лесных
людей на Амон Обеле, как ее начала бить лихорадка; долго лежала она так, и
женщины Брефиля ухаживали за ней и, словно ребенка, учили языку. С приходом
осени искусство Брандира исцелило ее, и она могла говорить, но не помнила
ничего, что случилось с ней до того, как Турамбар нашел ее на кургане
Хауд-эн-Эллет. Брандир полюбил ее; но сердце Ниниэль отдано было Турамбару.
В то время орки не тревожили лесных людей, Турамбар не
воевал, и мир царил в Брефиле. Сердце Турамбара обратилось к Ниниэль, и он
просил ее стать его женой, но в тот раз она попросила отсрочки, хоть и любила
его. Ибо Брандир предчувствовал недоброе, сам не ведая, что и пытался удержать
Ниниэль, скорее ради ее же пользы, нежели из ревности; и открыл он ей, что Турамбар
не кто иной, как Турин, сын Хурина, и хотя Ниниэль не знала этого имени, тень
омрачила ее сердце.
Однако, когда прошло три года после падения Наргофронда,
Турамбар вновь попросил руки Ниниэль и объявил, что либо он станет ее мужем,
либо уйдет воевать. Тогда Ниниэль с радостью дала согласие, и в день Венца Лета
они стали мужем и женой, и лесные люди устроили великое празднество. Однако в
конце года Глаурунг выслал против Брефиля орков из своих владений, Турамбар же
бездействовал, ибо дал слово Ниниэль, что не пойдет воевать, пока враг не
подступит к самым жилищам. Но лесные люди оказались в беде, и Дорлас упрекнул
Турамбара, что он не помогает народу, который назвал своим. Тогда встал
Турамбар и вновь извлек из ножен свой черный меч, и собрал дружину людей
Брефиля, и они разбили орков наголову. Но Глаурунг узнал, что в Брефиле
объявился Черный Меч, и призадумался над этой вестью, замышляя новое лихо.
Весной следующего года Ниниэль понесла под сердцем ребенка и
стала бледна и печальна; и в то же время в Эфель Брандир пришли первые вести о
том, что Глаурунг покинул Наргофронд. Тогда Турамбар выслал разведчиков, ибо
ныне он распоряжался так, как считал нужным, и мало кто внимал Брандиру. Ближе
к лету Глаурунг приполз к рубежам Брефиля и залег у западного берега Тэйглина;
и великий страх объял лесное племя, ибо всем стало ясно, что Большой Червь не
проползет мимо, возваращаясь в Ангбанд, как надеялись прежде, а нападет и
разорит их земли. Обратились за советом к Турамбару, и он сказал, что
бессмысленно выходить против Глаурунга даже со всей их силой, ибо одолеть его
можно лишь хитростью и везением. И сказал он также, что сам отыщет дракона, а
всем прочим велел оставаться в Эфель Брандире и готовиться к бегству. Ибо, если
Глаурунг победит, он прежде всего отправится разорять жилища лесных людей, а
они не смогут выстоять против него, если же они разбегутся, то многие смогут,
спастись, ибо Глаурунг ненадолго задержится в Брефиле и скоро вернется в
Наргофронд.
Тогда же спросил Турамбар, кто желает разделить с ним опасность;
но никто не вызвался, кроме Дорласа. Тогда Дорлас осыпал упреками соплеменников
и с презрением помянул Брандира, что не мог быть достойным наследником рода
Халет; так Брандир был опозорен перед своим племенем, и горечью исполнилось его
сердце. Однако Хунтор, родич Брандира, вызвался пойти за него. Затем Турамбар
простился с Ниниэль; ею овладели страх и недобрые предчувствия, и печальным
вышло их расставание; и вот Турамбар и его два спутника вышли в путь и
направились к Нэн Гирифу.
Ниниэль же, будучи не в силах унять свой страх и не желая
ждать в Эфель вестей о Турамбаре, отправилась за ним, и большой отряд
сопровождал ее. Брандир при этом пришел в еще больший ужас и попытался
отговорить ее и ее спутников от бессмысленного этого поступка; но они не вняли
ему. Тогда отрекся он от своей власти и от любви к людям, презревшим его, и,
поскольку ничего у него не осталось, кроме любви к Ниниэль, он опоясался мечом
и последовал за нею; но из-за хромоты отстал. Турамбар же на закате пришел к
Нэн Гирифу и там узнал, что Глаурунг залег на краю отвесного берега Тэйглина и,
как видно, тронется с места с наступлением ночи. Турамбар тогда сказал, что
вести это добрые, ибо дракон лежал у Кабед-эн-Араса, где река протекала в
глубокой и узкой расщелине, которую мог перескочить загнанный охотниками олень,
и подумал Турамбар, что дракон, как видно, попытается перебраться через
расщелину. И решил он в сумерках пробраться туда, под покровом ночи спуститься
в расщелину и переправиться через бурный поток, а затем взобраться на откос и
подкрасться незаметно к дракону.
Так и сделали; но когда во тьме подошли они к Тэглину,
Дорлас пал духом и не решился на опасную переправу, а повернул назад и сокрылся
в чаще, отягченный стыдом. Турамбур и Хунтор, тем не менее, переправились благополучно,
ибо рев воды заглушал все прочие звуки, да и Глаурунг спал. К полуночи, однако,
дракон пробудился и с великим шумом и грохотом переволок через расщелину
переднюю часть тулова и начал подтягивать брюхо. Турамбар и Хунтор, спеша
подняться наверх к Глаурунгу, едва не погибли от жара и вони; а с высоты, от
движения дракона, рухнул камень, ударил Хунтора по голове и сбросил в поток.
Так встретил свою смерть не последний храбрец из рода Халет.
