Наконец, пришли они к озеру Иврин и узрели с грустью
разрушения, причиненные здесь драконом Глаурунгом; когда же смотрели они на
разор, то увидели вдруг человека, что спешил на Север; был он высок, одет в
черное и опоясан черным мечом. Однако они не знали ни кто он, ни что
приключилось на юге; человек миновал их, и они не окликнули его.
И вот, ведомые силой, что даровал им Ульмо, пришли они к
потаенным вратам Гондолина и, пройдя подземным ходом, достигли внутренних врат
и были там взяты стражей. Затем их привели в огромную расселину Орфальк Эхор,
прегражденную семью вратами, и там предстали они пред Эктелионом, Владыкой
Источников, стражем главных врат, что венчали горную тропу; и там Туор сбросил
свой плащ, и доспехи из Виниамара подтвердили, что он истинно послан Ульмо.
Затем Туор взглянул на прекрасную долину Тумладэн, изумрудом мерцавшую среди
сомкнувшихся гор; и узрел он вдали, на скалистой вершине Амон Гварэфа Гондолин
Великий, град семи имен, чей блеск и слава воспеты всеми эльфами Внешних
земель. По велению Эктелиона на привратных башнях затрубили трубы, и эхо
отозвалось в горах; и издалека ясно прозвучал ответный голос труб с белоснежных
стен, что окрасила алым цветом поднявшаяся над равниной заря.
И было так, что сын Хуора пересек Тумладэн и пришел к вратам
Гондолина; он был проведен по широким ступенчатым улицам города и приведен к
Королевской Башне, и узрел там изображения Древ Валинора. Затем Туор предстал
перед Тургоном, сыном Финголфина, верховным королем нолдоров, и по правую руку
от короля стоял сын его сестры Маэглин, по левую же руку сидела дочь Тургона,
Идриль Целебриндал; и все, кто внимал Туору, не верили, что это и вправду
Смертный, ибо устами его в этот час вещал Ульмо, Владыка Вод. Он предостерег
Тургона, что Жребий Мандоса близок к свершению, и недалек тот час, когда сгинет
все, сотворенное нолдорами; и велел ему покинуть возведенный им прекрасный и
мощный город и по Сириону спуститься к Морю.
Долго размышлял Тургон над советами Ульмо, и на память ему
пришли слова, сказанные некогда в Виниамаре: "Не люби слишком сильно
творения рук твоих и замыслы души твоей; и помни, что истинная надежда нолдоров
лежит на западе и придет из-за Моря." Но гордыня Тургона стала велика, а
Гондолин — прекрасен, как Тирион Эльфийский; и все еще верил Тургон в потаенную
и неодолимую мощь Гондолина, пусть бы даже валар отрицал это; к тому же после
Нирнаэф Арноэдиад жители города не желали более ни разделять злосчастья прочих
эльфов и людей, ни, тем более, через ужасы и опасности возвращаться на запад.
Сокрытые средь своих непроходимых и зачарованных гор, они не принимали никого,
пусть даже он бежал, преследуемый ненавистью Моргота. Вести из внешних земель
доходили до них слабыми отголосками и мало их трогали. Соглядатаи Моргота
тщетно искали их, и место их обитания было лишь слухом, тайной, которую никто
не мог разгадать. Маэглин на королевских советах всегда возражал Туору, и слова
его были тем более вески, что звучали в лад с мыслями Тургона; и в конце концов
Тургон презрел веление Ульмо и отказался следовать его совету. Однако в
предостережении валара услыхал он вновь слова, прозвучавшие много лет назад,
перед уходом нолдоров, на берегах Арамана; и страх предательства пробудился в сердце
Тургона. А потому в те дни был завален самый ход к тайным вратам в Окружных
Горах. И с тех пор никто, пока стоял Гондолин, по военному ли, мирному ли делу,
не выходил из того града. Торондор, Владыка Орлов, принес вести о падении
Наргофронда, а потом о гибели Тингола и его наследника Диора, и о разорении
Дориафа; но Тургон замкнул свой слух для горестных вестей извне и объявил, что
никогда не выйдет в бой под знаменами кого-либо из сыновей Феанора; народу же
своему он навеки запретил переходить горы.
И Туор остался в Гондолине, ибо был пленен его красотой и
блеском, равно как и мудростью его жителей; стал он крепок статью и умом, и
глубоко искушен в познаньях эльфов-изгоев. И сердце Идриль было отдано ему, а
его — ей; тайная же ненависть Маэглина все росла, ибо ничего так не желал он,
как обладать Идриль, единственной наследницей владыки Гондолина. Однако, так
высоко стоял Туор в милости короля, что, когда он прожил в Гондолине семь лет,
Тургон не отказал ему даже в руке своей дочери; ибо, хоть и внял король велению
Ульмо, но провидел, что судьба нолдоров связана с посланцем валара; не забыл он
также слов, сказанных Хуором перед тем, как войско Гондолина отступило с поля
Битвы Бессчетных Слез.
Был устроен великий и радостный пир, ибо Туор завоевал
сердца всех, кроме Маэглина и его тайных приверженцев; и так был заключен
второй союз Людей и Эльфов.
Весною следующего года в Гондолине родился Эарендиль Эльфид,
сын Туора и Идриль Целебриндал; было это на пятьсот третий год прихода нолдоров
в Средиземье. Необыкновенной красотой отличался Эарендиль, лик его словно сиял
неземным светом; сочетались в нем краса и мудрость эльдаров и сила и мужество
людей древности; и так же, как у Туора, отца его, слух и душу Эарендился
наполнял голос Моря.
Тогда дни Гондолина текли еще в мире и радости; и никто не
знал, что край, где лежало Потаенное Королевство, был обнаружен Морготом, когда
Хурин, стоя у пустынного подножья Окружных Гор и, не находя пути, в отчаянии
воззвал к Тургону. Потому мысль Моргота неустанно обращалась к гористому краю
между Анахом и верховьями Сириона, где никогда не бывали его прислужники; и до
сих пор еще ни один соглядатай и ни одна Морготова тварь не пробрались туда,
ибо орлы не дремали, и Моргот поневоле медлил с исполнением своих замыслов.
Однако Идриль Целебриндал была мудра и прозорлива, и сердце ее полнилось
тревогой, и предчувствие, словно туча, затмевало ее душу. И велела она тогда
подготовить тайный ход, что вел бы из города под землю и выводил на равнину
далеко за стены, к северу от Амон Гварэфа; и устроила она так, что никто почти
не знал об этом деле, так что ни один слух не достиг ушей Маэглина.
В то время, когда Эарендиль был еще юн, Маэглин как-то
пропал. Ибо он, как уже было сказано, любил превыше всех ремесел горное дело и
добычу металлов; он предводительствовал эльфами, которые трудились в дальних
горах, отыскивая металлы, чтоб ковать все, что нужно для войны и мира. Однако
Маэглин часто с небольшой свитой выходил за кольцо гор, и король не ведал, что
его запрет нарушен; и вышло так, как хотела судьба — Маэглин был схвачен орками
и доставлен в Ангбанд. Не был Маэглин ни слаб, ни труслив, но пытки, которыми
ему грозили, сломили его дух, и он купил себе жизнь и свободу, открыв Морготу,
где находится Гондолин и откуда можно напасть на него. Истинно велика была
радость Моргота, и он посулил Маэглину, что сделает его владыкой Гондолина и
своим вассалом, и отдаст ему Идриль Целебриндал, когда город будет взят: и,
воистину, желание обладать Идриль и ненависть к Туору тем легче привели
Маэглина к предательству, постыднее которого не случалось в Древние Дни.
Моргот, однако, отослал его назад, в Гондолин, чтоб никто не заподозрил
предательства и чтобы Маэглин, когда настанет урочный час, помог нападению
изнутри; так и жил он в чертогах короля, с улыбкой на лице и злобой в сердце, а
тьма между тем все более сгущалась в душе Идриль.
