Эарендиль не нашел ни Туора, ни Идриль; и к берегам Валинора
не приблизился он в этом плавании, побежденный тенями и чарами, отброшенный
враждебными ветрами; и вот наконец, истосковавшись по Эльвинг, он повернул
домой, к берегам Белерианда. Сердце велело ему торопиться, ибо сны навеяли
страх; и ветра, с которыми он так яростно прежде сражался, несли его теперь
назад, стремительные как мысль.
Когда Маэдрос впервые услышал о том, что Эльвинг спаслась и,
владея Сильмарилем, живет в устье Сириона, он сдержал себя, памятуя о
свершенном в Дориафе. Но потом сознанье того, что клятва не исполнена, вновь
стало мучить его и братьев, и, сойдя со своих скитальческих троп, они отправили
в Гавань посланья дружественные, но повелительные. Однако Эльвинг и ее сородичи
не могли отдать Сильмариля, который добыл Берен и носила Лутиэн и из-за
которого был убит Диор Прекрасный; менее всего могли они сделать это, пока
вождь их Эарендиль был в Море, ибо верили, что в Сильмариле заключено исцеление
и благословение, снисходящее на их жилища и корабли. И так случилась последняя
и самая жестокая резня меж эльфами; была то третья великая беда, причиненная
проклятой клятвой.
Ибо уцелевшие сыновья Феанора внезапно напали на изгнанников
из Гондолина и беглецов из Дориафа и перебили их. Многие сородичи сыновей
Феанора в той битве сражались на их стороне, другие же взбунтовались и погибли,
защищая Эльвинг от своих же вождей — таковы были страданье и смятенье в те дни
в душах Эльдаров; однако Маэдрос и Маглор победили, хоть и они одни остались в
живых из сынов Феанора, ибо Амрод и Амрас были убиты. Слишком поздно пришли на
помощь эльфам Сириона корабли Цирдана и верховного короля Гиль-Галада; сгинули
и Эльвинг, и ее сыновья. Те поселенцы, кто уцелел в битве, присоединились к
Гиль-Галаду и с ним приплыли на Балар; и рассказывали они, что Эльронд и Эльрос
взяты в плен, Эльвинг же с Сильмарилем на груди бросилась в море.
Так Маэдрос и Маглор не завладели камнем; но он не сгинул. Ибо
Ульмо вынес Эльвинг из волн и обратил в большую белую птицу, а Сильмариль сиял
звездой у нее на груди, когда летела она над водой, разыскивая возлюбленного
своего Эарендиля. Эарендиль же в ночи, стоя у штурвала своего корабля, узрел ее
белым облачком над морем, бледным пламенем на крылах бури. И рассказывают песни
о том, как пала она из воздуха на палубу Вингилота, лишась чувств, полумертвая
от стремительного полета, и Эарендиль прижал ее к своей груди; утром же он в
изумленье узрел свою жену в ее истинном облике, спавшую рядом с ним, и ее
волосы рассыпались по его лицу.
Велика была скорбь Эарендиля и Эльвинг о разорении гаваней
Сириона и пленении сыновей; опасались они что, те будут убиты; но так не
случилось. Ибо Маглор пожалел Эльронда и Эльроса и обращался с ними ласково, и
меж ними возникла приязнь, как ни странно это казалось; но душа Маглора была
измучена и иссушена тяготой страшной клятвы.
Для Эарендиля, однако, не осталось надежд в Средиземье, и в
отчаянье он вновь повернул прочь и не возвратился домой, но поплыл опять в
Валинор, и с ним была Эльвинг. Часто стоял он теперь на носу Вингилота, а на
челе его сиял Сильмариль, и сияние становилось тем ярче, чем далее плыли они на
запад. И говорят мудрецы, что именно мощью священного этого алмаза они наконец
приплыли в воды, что не знали иных кораблей, кроме кораблей тэлери; они
достигли Зачарованных Островов и избежали их чар, они приплыли в Затененные
Моря и избегли их теней, они узрели Тол Эрессэа, Одинокий Остров, но не
остановились; и вот они бросили якорь в заливе Эльдамар, и тэлери увидали
корабль, приплывший с востока, и изумились, узрев издалека свет Сильмариля — а
был он велик. Так Эарендиль первым из живых людей приплыл к бессмертным
берегам; и он обратился к Эльвинг и прочим своим спутникам — были то три
морехода, проплывшие с ним все моря, звали их Фалатар, Эреллонт и Аэрандир. И
сказал им Эарендиль:
— Никто, кроме меня, не ступит на эту землю, ибо на
него падет гнев валаров. Лишь я приму эту опасность во имя Двух Племен.
Эльвинг, однако, отвечала:
— Стало быть, наши пути будут разделены навеки; но все
грозящие тебе опасности приму и я.
И она спрыгнула в белую пену и подбежала к нему; но
печалился Эарендиль, ибо опасался гнева Западных Владык на пришельца из
Средиземья, что осмелился пересечь границу Амана. Там они простились со своими
спутниками и расстались с ними навеки.
Тогда Эарендиль молвил Эльвинг: "Жди меня здесь, ибо
лишь один может явиться с посланием, которое суждено нести мне". И он
двинулся один в глубь края, и вошел в Калакирию, и она показалась ему
безмолвной и пустынной, ибо, как некогда Моргот и Унголианта, так ныне
Эарендиль появился во время празднества, и почти все эльфы ушли в Валимар, либо
собрались в чертогах Манвэ на Таниквэтиле, и лишь немногие остались нести
стражу на стенах Тириона.
Были, однако, такие, что узрели его и свет, который он нес;
и поспешили в Валимар. Эарендиль же взошел на зеленый холм Туну, но никого не
было там; он пришел на улицы Тириона и увидел, что они опустели, и тяжко стало
у него на сердце, ибо он опасался, что неведомая беда приключилась с
Благословенной Землей. Он шел опустевшими дорогами Тириона, и пыль оседала на
его одежды, а была то алмазная пыль, и он весь сиял и блистал, подымаясь по
длинным белоснежным лестницам. И он громко воззвал на многих наречьях людей и
эльфов, но никто не ответил ему. И в отчаянии Эарендиль повернул к морю, но не
успел ступить на дорогу, ведущую к берегу, как некто, встав на вершине холма,
обратился к нему громким голосом:
— Привет тебе, Эарендиль, славнейший из мореходов,
долгожданный и пришедший нежданно, из отчаянья принесший надежду! Привет тебе,
Эарендиль, несущий свет предсолнечный и предлунный! Величье Детей Земных,
звезда во тьме, алмаз заката и сиянье рассвета!
То был голос Эонвэ, герольда Манвэ; он явился из Валимара и
призвал Эарендиля предстать пред Стихиями Арды. И Эарендиль пришел в чертоги
Валимара, и никогда не ступал больше по смертным землям. Тогда собрались валары
и призвали из глубин моря Ульмо; и Эарендиль встал перед ними и передал им
послание Двух Племен. Прощенья просил он нолдорам и сострадания их неисчислимым
горестям, милосердия людям и эльфам и помощи в их нужде. И мольба его не была
отринута.
Говорят эльфы, что, когда Эарендиль ушел за женой своей,
Эльвинг, Мандос заговорил о его судьбе и молвил так: "Или Смертный ступит
на Бессмертные Земли и останется жив?" И отвечал ему Ульмо:
— Для того он был рожден в мир. И скажи мне, разве он
не Эарендиль, не сын Туора из рода Хадора, не сын Идриль, дочери Тургона из
рода эльфа Финвэ?
Мандос возразил:
— Также и нолдор, по воле своей ушедший в изгнание, не
вправе вернуться сюда.
Умолкли они, и промолвил Манвэ:
— Право суда за мной. Опасность, которой осмелился
подвергнуться Эарендиль из любви к Двум Племенам, не должна пасть ни на него,
ни на жену его Эльвинг, которая осмелилась на то же из любви к нему; но никогда
не ступать им боле по Внешним Землям, меж людей и эльфов. И решенье мое таково:
Эарендилю и Эльвинг, а также сынам их будет дано право избрать, судьбу какого
народа они пожелают разделить.
