— Подождите, — сказал Клаудио. — Остановите на минутку, пожалуйста.
Ари подъехал к тротуару, и Клаудио с трудом выпрямился, сел, опустил стекло и посмотрел назад. Синий автомобиль адмирала Богданоса исчез. На краю мостовой стоял человек в шляпе, надвинутой на глаза, закутанный в темное пальто: он вытянул руку, голосуя. Старый автобус остановился, постанывая и треща, человек забрался внутрь. Автобус поехал дальше, выплюнув из выхлопной трубы большое облако черного дыма, который вскоре рассеял ветер, теперь дувший все сильнее и сильнее. Клаудио закрыл окно и увидел, что Ари тоже обернулся.
— Кто тот человек, что привез меня сюда? Почему он это сделал?
— Я не знаю, — сказал Ари, поворачивая ключ в замке и снова трогаясь в путь. — Клянусь тебе, я не знаю, но уверен, мы еще увидим его. А теперь ложись, нам нужно ехать.
Клаудио свернулся клубком на сиденье, упершись коленями в сведенный спазмами живот, закрыв лицо руками, сдерживая плач отчаяния и ярости, безутешной боли и бесконечного одиночества.
Прошел час или два, а быть может, всего несколько минут — он не мог определить, — машина остановилась, и Ари открыл перед ним дверь, чтобы помочь выйти.
— Мы приехали, сынок, пошли, обопрись на меня.
Телефонный звонок прервал мрачные мысли капитана Караманлиса; он сидел в своем кабинете, перед ним лежал едва надкусанный бутерброд и стоял стакан минеральной воды. Он поднял трубку:
— Главное управление полиции, слушаю.
— Это доктор Псаррос из муниципальной больницы Кифиссии, я хочу заявить о подозрительном случае.
— Говорите, это капитан Караманлис.
— В субботу вечером к нам привезли умирающего. Из его документов следовало, что это профессор Периклис Арватис, инспектор Департамента античных ценностей. Несмотря на все наши усилия, нам не удалось спасти его: он скончался через час после того, как поступил сюда. Человек, доставивший его в больницу, через некоторое время вернулся и попросил разрешения увидеть труп, но он странно вел себя, и я дал знать окружному комиссару, а когда явился агент, чтобы проверить обстановку, тот человек пропал, не оставив никаких следов. Мы не можем понять, какие обстоятельства привели пациента в столь безнадежное состояние.
— Как звали того человека?
— В приемной он сказал, будто его зовут Аристотелис Малидис, но, быть может, это ненастоящее имя.
— Вам удалось установить причину смерти?
— Остановка сердца. Мы просили разрешения на вскрытие, но, учитывая обстановку… Судебный врач пока не может заняться нашим делом.
Караманлис записал все в своем блокноте.
— Вы сказали, «Малидис». Я постараюсь узнать о нем что-нибудь. Перезвоню вам, если мне понадобится дополнительная информация. А комиссар Кифиссии?
— Думаю, он не может заниматься этим делом: комиссар находится под следствием, скорее всего из-за своей позиции в отношении операции по зачистке Политехнического. Поэтому я позвонил вам.
— Вы правильно поступили, доктор. Благодарю вас. Спокойной ночи.
— И вам спокойной ночи, капитан.
Караманлис тут же вызвал коммутатор:
— Разыщи мне генерального директора Департамента античных ценностей. Это на Клеоменис Иконому.
— Но, капитан, все учреждения уже давно закрыты.
— Черт возьми, так найди его дома. Говори от имени Министерства образования. Может, мне еще и сморкаться вас учить?
— Но там тоже ответят только швейцары и охрана.
— Вытащи из постели какого-нибудь генерального директора, проклятие! Пусть подтвердит тебе, что у них есть инспектор по имени Арватис… да, Периклис Арватис. И некий Аристотелис Малидис… Нет, я не знаю, в какой он должности. Ну вот, молодец. Позвони мне, как только что-нибудь узнаешь.
Караманлис схватил свой бутерброд и принялся неохотно жевать его, время от времени запивая глотком минеральной воды. У него словно бы возникло предчувствие, что это странное происшествие может каким-то образом вывести его из затруднительного положения, в котором он находился. Проклятый проныра этот Богданос, и опасный к тому же. Караманлис собирался навести справки на его счет, как только будет возможно. У него как-никак есть друзья в Министерстве обороны. Телефон снова зазвонил.
— Итак, ты что-нибудь узнал?
— Нет еще, капитан. Я звоню вам подругой причине. Здесь молодой человек, иностранец, и он непременно хочет поговорить с начальником управления. Он говорит, это срочно и крайне важно.
— Ты знаешь, кто он?
— Говорит, его зовут Норман Шилдс.
— Ты сказал: Шилдс? Ш-И-Л-Д-С?
— Именно так.
— Пропусти его. Я немедленно его приму.
— Проходите, господин Шилдс, господин Нортон ждет вас в своем кабинете. — С этими словами чиновник двинулся по пустынным коридорам посольства Соединенных Штатов, потом остановился перед дверью с надписью «Атташе по культуре» и постучал.
— Войдите! — донесся голос изнутри.
— К вам господин Джеймс Генри Шилдс, мистер Нортон.
— Проходите, Шилдс, располагайтесь, я ждал вас с нетерпением. Как продвигаются дела?
— Проклятие, полковник, условия оказались совсем не такими! Из-за вас я попал в ужасное положение. Я в этом не участвую. Всему есть предел, есть принципы, которые следует соблюдать, проклятие. Мы — не преступники. Что это вам взбрело в голову работать с этой свиньей Караманлисом?!
Сердечное выражение, с каким полковник принял своего гостя, внезапно исчезло:
— Эй, Шилдс, осторожней выбирайте выражения, иначе я велю своим людям вышвырнуть вас отсюда без особых церемоний. Ваше учреждение поручило вам сотрудничать с нами, а нам нужна определенная информация. Если она у вас есть, сообщите мне все, что знаете, а потом проваливайте. Я сыт по горло вашими выходками и капризами. Если это ремесло не для вас, запишитесь в бойскауты и больше не морочьте мне голову, черт возьми!
Шилдс пришел в себя, сдерживаясь.
— Ладно, полковник, значит, вы действительно хотите знать, как идет дело? Отлично: так знайте, Караманлису ничегошеньки не удалось добиться, и он знает столько же, сколько и раньше, зато он учинил такую чудовищную жестокость, что, если она всплывет, то все мы пропали, мы с вами в том числе. А теперь, надеюсь, у вас крепкий желудок и вы сможете выслушать то, что я собираюсь вам рассказать, потому что меня стошнило перед тем, как я пришел сюда с отчетом.
Нортон опустил глаза в замешательстве: ему трудно было представить, что могло до такой степени смутить человека вроде Джеймса Генри Шилдса, бывшего офицера САС, выдающегося агента британской разведки, работавшего в Греции во время гражданской войны и партизанской войны, а потом во Вьетнаме и Камбодже в самые трудные годы конфликтов.
