— Мы же проскочили сквозь туман в Мизенуме, — напомнил Ватрен.
— Да, но там это длилось недолго, — возразил Аврелий. — А тут нам предстоит блуждать в тумане много-много часов.
— Это они! — крикнул Деметр, сидевший в гнезде на мачте.
— Ты уверен? — громко спросил Аврелий.
— Абсолютно! Они догонят нас через полчаса.
Амброзин, до сих пор погруженный в собственные мысли, внезапно обернулся.
— У нас на борту есть масло?
— Масло? — повторил удивленный рулевой. — Я… я думаю, да… но вряд ли много. Его заливают в фонари.
— Принесите мне сейчас же сосуд, самый широкий, какой только найдется, и будьте наготове двинуться с места. Мы пойдем на веслах.
— Дай ему, что он требует, — сказал Аврелий. — Он всегда знает, что делает.
Хозяин судна ушел в трюм и вскоре вернулся с глиняной миской, наполовину заполненной маслом.
— Вот все, что я нашел, — сказал он.
— Они приближаются! — крикнул с мачты Деметр.
— Вот и хорошо, — кивнул Амброзин. — Замечательно. Поставь это здесь, на палубу, иди к рулевому и, когда я скажу, все, кто может, должны взяться за весла.
Амброзин взял одну их тех табличек, что он использовал для записей, снял с нее полоску пергамента и под изумленными взглядами зрителей извлек из-под нее маленький листок металла в форме стрелки, настолько тонкой, что ее мог бы унести ветер. Старый наставник положил стрелку на поверхность масла.
— Вы когда-нибудь слышали об Аристее Гиперборейце? — спросил он. — Нет, конечно же, нет. Ну, древние говорили, что у него имелась стрелка, которая всегда указывала ему путь к его стране, Гиперборее, лежавшей далеко на севере. Вот эта стрелка, и она покажет нам путь к Британии. Мы будем следовать ее указаниям.
И тут под взглядами окончательно ошеломленных присутствующих стрелка ожила и начала вращаться на поверхности масла, а потом вдруг замерла.
— Север там, — торжественно возвестил Амброзин. — На весла, друзья!
Все поспешно повиновались, и лодка тронулась с места, медленно заскользив навстречу молочному облаку тумана.
Ромул подошел к своему наставнику, который был занят тем, что на краю миски делал отметку в соответствии с указанием стрелки.
— Разве такое может быть? — спросил мальчик. — Эта стрелка волшебная!
— Думаю, ты прав, — ответил Амброзин. — Я и сам не нахожу этому других объяснений.
— Но где ты ее нашел?
— В подземном помещении храма Фортуны в Риме, много лет назад… в урне, вырезанной из туфа. На урне была надпись на греческом, и эта надпись утверждала, что стрелка принадлежала Аристею Гиперборейцу, и что ею пользовался Пифис, чтобы добраться до предельной земли, Тулия, что лежит за Британией. Разве это не чудесно?
— Да, верно, — согласился Ромул, и тут же добавил: — Думаешь, они пойдут за нами в туман?
— Вряд ли. Они ведь не смогут найти правильный курс, и более того…
— Что? — поторопил его Ромул.
— Команда там состоит ведь из местных жителей, а они наверняка испугаются плыть в туман. Тут, видишь ли, существует одна легенда, которую рассказывают на всех берегах…
— Что за легенда?
— Говорят, что когда туман становится вот таким плотным, как сейчас, в нем блуждает некая лодка, возвращающаяся с острова мертвых, куда она доставляет души скончавшихся…
Ромул испуганно оглянулся по сторонам, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в пелене тумана, и чувствуя, как по его спине пробежал холодок…
ГЛАВА 7
Ромул поплотнее закутался в плащ, не отрывая взгляда от крошечной дрожащей стрелки, плавающей в масле и таинственным образом указывающей строго на север.
— Ты сказал, остров мертвых? — внезапно спросил он. Амброзин улыбнулся.
— Так я слышал. Люди здесь очень боятся этого места.
— Не понимаю. Я думал, мертвые живут в подземном мире!
— Да, в соответствии с нашей верой. Но, видишь ли, поскольку из царства умерших никто еще не возвращался, чтобы рассказать о нем подробнее, люди по-разному представляют себе те таинственные места. В здешних краях полагают, что на берегу Аморики существует некая рыбацкая деревушка, жители которой никогда не платят никаких даней и налогов, потому что они заняты чрезвычайно важным делом: перевозят души умерших на тот самый остров, всегда скрытый туманом. Называется этот остров Авалон. Каждую ночь в дверь какого-нибудь дома той деревни негромко стучат, и звучит мягкий голос: «Мы готовы». Тогда рыбак выбирается из постели и идет на песчаную отмель, где и находит свою лодку; она выглядит пустой, однако сидит в воде глубоко, словно нагружена до предела. Тот же голос, что рыбак слышал у своей двери, называет каждого умершего по имени, упоминая так же имя отца или мужа каждой из женщин. Потом рыбак садится к рулю и поднимает парус. В темноте, в тумане он совершает это путешествие — длящееся одну-единственную ночь; но при других условиях понадобилась бы неделя, чтобы одолеть расстояние до Авалона. На следующую ночь другой рыбак слышит стук в дверь, и тот же самый голос сообщает: «Мы готовы…»
— Боже мой! — задохнулся Ромул. — Какая страшная история! Неужели это правда?
— Кто знает? Но в определенном смысле все, во что мы верим, — правда. Так что и в этой истории должна быть какая-то доля истины. Возможно, людям в той деревне даровано древнее умение вызывать духи мертвых, и ощущения, которые они испытывают при этом, настолько сильны, что воспринимаются как реальность… — Амброзин отвлекся от рассказа, чтобы сказать рулевому: — Немного на правый борт, только плавно… да, вот так.
— А где находится этот остров Авалон?
— Это никому не известно. Возможно, на запад от Британии, по крайней мере, я так слышал от одного друида, который приехал с острова Мона. Другие утверждают, что он лежит гораздо дальше к северу, и что это такое место, куда после смерти отправляются герои, вроде Счастливых островов, о которых пишет Гесиод, помнишь? И, может быть, однажды найдется некто такой, кто сядет как-нибудь ночью в ту лодку у рыбацкой деревушки Аморики и разгадает эту загадку… Пока все это лишь гипотезы, домыслы; на деле, сынок, мы вообще всегда окружены непознанным.
Ромул медленно кивнул, как будто соглашаясь со столь серьезным утверждением, потом накинул на голову капюшон и ушел в трюм. Амброзин остался наедине со стрелкой, чтобы вести судно сквозь туман и тьму, а остальные неутомимо работали веслами, преисполненные удивления и надежды, и все глубже погружались в туманную атмосферу, лишенную измерения и времени, и единственным звеном, связывавшим их с реальностью, был мягкий плеск волн за килем лодки.
Потом вдруг Аврелий спросил:
— Как ты думаешь, мы их увидим снова?
Амброзин сел рядом с ним на банку.
