Вульфила на мгновение растерялся, и Батиат тут же бросился на него всем своим весом, и огромный варвар потерял равновесие и покачнулся, не сумев нанести Аврелию последний, смертельный удар; легионер к этому моменту остался уже совершенно безоружным. Вульфила спрыгнул на землю — но в тот момент, когда он выпрямлялся, он заметил Ромула, только что соскочившего с пони и бежавшего к огромным камням в поисках укрытия. Варвар со всех ног помчался следом за мальчиком, но Ватрен, угадавший намерения Вульфилы, встал у него на пути. Меч Вульфилы обрушился на него с устрашающей силой, разрубив разом и щит, и кирасу. Поток крови хлынул из груди Ватрена, а Вульфила уже бросился дальше, крикнув своим людям: «Прикройте меня!»
Сразу четверо варваров налетели на Ватрена, но он продолжал драться, как лев. Залитый кровью, Ватрен отступил назад, чтобы прислониться к дереву. Но вот в него вонзилось одно копье, второе, третье — пригвоздив воина к стволу. Он еще смог выкрикнуть: «Катитесь в ад, ублюдки!» — а потом его голова безжизненно упала на грудь.
Остальные варвары продолжали наседать на маленькую группу доблестных воинов, сражавшихся с неиссякаемой энергией. Аврелий выхватил меч из рук упавшего на землю врага и вернулся в строй, одновременно пытаясь рассмотреть, куда бежит Вульфила… и быстро понял, что варвар направляется к мегалитам, среди которых скрылся Ромул. Деметр и Оросий сражались рядом с Аврелием, но вскоре повалились на землю один за другим, обессиленные. Батиат прорвался к ним, наконец, но слишком поздно, чтобы помочь двоим товарищам, — он лишь прорвал линию врага и дал возможность Аврелию вырваться на открытое место. Легионер помчался к каменному кругу. Батиат оказался окруженным врагами со всех сторон. Гигант бешено вращал свой топор, и во все стороны летели головы и руки варваров, трещали щиты и мечи, земля была залита вражеской кровью.
Но вдруг в плечо Батиата вонзилась стрела — и он был вынужден отступить к скале. Как медведь, окруженный стаей собак, Батиат продолжал расшвыривать варваров с чудовищной силой, хотя весь его левый бок был уже залит кровью. Ливия увидела это — и повернула коня в сторону гиганта, на ходу выпуская одну за другой стрелы в спины врагов, наседавших на раненного эфиопа.
Сражение продолжалось, яростное, безумное. Однако к полю боя уже подоспели новые воины, над которыми реяло знамя Дракона. Они быстро оттеснили варваров, пораженных появлением легиона, и вынудили их отступить к подножию холма.
Амброзин в это время увидел Вульфилу, который, задыхаясь, бежал по краю поля к каменному кругу, и закричал:
— Прячься, Ромул! Беги! Прячься!
Ромул, уже почти достигший вершины холма, оглянулся на товарищей, ввергнутых в кровавую бойню.
И увидел прямо перед собой огромного воина с длинными белыми волосами, в золотой маске, скрывавшей лицо. Он был очень близко, он весь был залит кровью и потом, а в его руке был меч, красный и пугающий… Внезапно воин сорвал маску, и Ромул увидел изуродованное лицо… Вульфила! Мальчик попятился, испуганный, и очутился возле одной из каменных колонн. Он взмахнул ножом в жалкой попытке сопротивления. Издали до него доносились крики его наставника и шум битвы, но его взгляд был прикован к мечу, занесенному над его головой. Когда меч двинулся вниз — нож мальчика вонзился в ногу врага. Ромул снова попятился — и уперся спиной в каменную колонну. Больше бежать было некуда. Боль, страх, надежда… все разом вспыхнуло в душе мальчика… этот непобедимый меч мог покончить со всеми его друзьями в одно мгновение… И вдруг безумный страх бегства, и ужас, охвативший Ромула при виде невозмутимого врага, куда-то исчезли, сменившись загадочным спокойствием… как будто мальчик был готов умереть, как истинный солдат. Но когда меч уже летел к его голове, он услышал в собственном уме голос Амброзина, громкий и отчетливый.
— Защищайся! — приказал старый наставник.
И Ромул каким-то чудом ушел от удара, метнувшись в сторону. Меч нырнул в трещину между камнями и застрял там. А Ромул, даже не оглянувшись, протянул руку назад и схватил с каменной плиты горсть еще горячих углей и золы, чтобы мгновенно швырнуть их в глаза Вульфиле. Варвар отшатнулся, взвыв от боли. И тут же в голове Ромула снова зазвучал голос Амброзина, так же отчетливо и размеренно, как в первый раз:
— Возьми меч.
Ромул повиновался. Он схватился за царственную золотую рукоятку и спокойно вынул меч из расщелины. Оружие послушно легло в юную руку, и когда Вульфила открыл глаза — он увидел, что мальчик двумя руками направляет меч прямо ему в живот… и рот варвара раскрылся в ужасающем крике, перекрывшем шум еще не закончившейся битвы. Изумленный, потрясенный, не верящий происходящему, огромный варвар следил за тем, как лезвие меча проникает в его плоть, погружается в кишки… Он почувствовал, как меч вышел из его спины, слышал пронзительный, дикий крик отвратительного мальчишки…
Вульфила упал на колени, а Ромул продолжал стоять перед ним, ожидая кончины заклятого врага, — однако ненависть Вульфилы была так сильна, что продолжала поддерживать в нем жизнь, воспламеняя энергию варвара и желание любой ценой добиться победы.
Он схватился за рукоятку меча и медленно вынул его из чудовищной раны; одной рукой зажав рассеченный живот, другой он поднял меч. И качнулся вперед, пристально уставившись в глаза мальчика, желая приковать его к месту силой взгляда… но когда он уже собрался нанести удар, другой меч вонзился в его тело.
Рядом с варваром стоял Аврелий — так близко, что когда он заговорил, его дыхание коснулось волос Вульфилы и заставило его ощутить холод смерти.
— Это тебе за моего отца, Корнелия Аврелиана Вентида, которого ты зверски убил в Аквелии.
Струйка крови потекла изо рта Вульфилы, однако варвар еще держался, он все еще пытался поднять меч, ставший вдруг тяжелым, как глыба свинца. Меч Аврелия еще раз ударил его в грудь, разрубив ее наискось, и легионер сказал:
— А это тебе за мою мать, Селию Аврелиану Сильвию.
Вульфила рухнул на землю, испустив последний судорожный вздох. А Ромул, не обращая внимания на изумленный взгляд Аврелия, наклонился над поверженным врагом, окунул палец в кровь и начертил на своем лбу алую линию. А потом поднял меч к небу и издал победоносный крик, подхваченный эхом, — крик резкий и пронзительный, как боевой рог… и этот звук пронесся над морем крови, пролившимся у подножия холма.
Возродившийся легион, чеканя шаг, приблизился к огромным камням, следуя за славным знаменем, что вызвало солдат из тьмы забвения и привело к победе. Древко держал Кустенин, и серебряная голова дракона сверкала в лучах солнца, стоявшего высоко в небе. На вершине холма Кустенин спешился и воткнул древко знамени в землю — рядом с Ромулом. И крикнул:
— Да здравствует Цезарь! Да здравствует сын Дракона! Да здравствует Пендрагон!
И жестом приказал четверым воинам подойти ближе. Они скрестили четыре копья, положили на них огромный круглый щит — и помогли Ромулу встать на него. А потом подняли копья на плечи, как это делали кельты, — чтобы все могли видеть Ромула. Кустенин начал ритмично ударять мечом по своему щиту, и весь легион последовал его примеру: сотни мечей застучали в металл щитов, сотни голосов загремели, повторяя снова и снова:
