— Я уже принял кое-какие меры, — сказал Вульфила. — Я заменил мальчишку двойником, такого же возраста и сложения, в такой же одежде… он будет жить на вилле, но приблизиться к нему смогут лишь особо доверенные лица. Новая охрана ничего не знает, они уверены, что это и есть настоящий Ромул Август.
— Хитроумный план. Мне бы и в голову не пришло, что ты на такое способен. Ну, я теперь мне бы хотелось знать твои планы относительно другого. Как ты намерен поймать мальчишку и тех людей, что увезли его?
— Дай мне декрет полновластия, и возможность хорошо заплатить за его голову. Они не смогут уйти слишком далеко. Это такая компания, которую чересчур легко заметить. Рано или поздно им придется выбраться из своего укрытия; им понадобится еда, они начнут искать какое-то место, чтобы жить. В такое время года невозможно сидеть где-нибудь в лесу.
— Но мы не знаем даже, в какую сторону они отправились!
— Я бы сказал, это север; на восток им никак не пробраться. Куда же еще? Они должны попытаться покинуть Италию, но никакого корабля им не найти, сезон навигации закончился.
Одоакр молча обдумал слова своего подчиненного. Вульфила наблюдал за ним так внимательно, как никогда прежде. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они виделись в последний раз, и человек, сидевший перед огромным варваром, сильно изменился… поразительно изменился. Его волосы были подстрижены и уложены в аккуратную прическу; он недавно побрился, на нем была льняная далматинская рубаха с длинными рукавами, спереди украшенная широкими полосами вышивки — серебро и золото… Башмаки из телячьей кожи, с красной шнуровкой, расшиты красными и желтыми шерстяными нитками. На шее висел серебряный медальон с золотым крестом, на поясе — серебряная пряжка… На пальце левой руки — перстень с изумительной камеей. И, в общем, он ничем не отличался от важных римских сановников, кроме цвета волос, светлых с рыжинкой, да веснушек, усыпавших его лицо и руки.
Одоакр заметил, что Вульфила изучает его, и решил пресечь это смутившее его исследование.
— Император Зенон даровал мне звание римского патриция, — сказал он. — Теперь я вправе добавлять к своему имени «Флавий» и обладаю полной властью в этой стране и прилегающих к ней областях. Я дам тебе декрет, который ты требуешь. Поскольку жизнь мальчика не имеет больше политической ценности, по крайней мере, в том, что касается наших отношений с восточным императором, и в то же время он создает риск возникновения новых волнений, — я приказываю тебе найти его и убить. Принеси мне его голову; остальное сожги, а пепел развей по ветру. Единственным Ромулом Августом — или «августенышем», как его в насмешку называли за глаза его же придворные, — останется тот, что живет на острове Капри. Единственным — для всех и на все времена. Что же касается самого тебя, Вульфила, — не смей возвращаться, пока не выполнишь все мои приказы. Если понадобится, отправляйся за ним хоть на край света. Если вернешься без его головы, поплатишься своей собственной. Ты знаешь, я это сделаю.
Вульфила не соизволил как-то отреагировать на угрозу.
— Готовь свои приказы, — сказал он. — Я отправлюсь в путь, как только получу их. — Но прежде чем выйти из комнаты, он задержался на пороге и спросил: — А что вообще случилось с Антемием?
— В каком смысле?
— Я пытаюсь сообразить, как это Стефан сумел приобрести такой вес.
— Стефан сделал все возможное для того, чтобы восстановить отношения между Востоком и Западом, — пояснил Одоакр, — Он стал инструментом для укрепления моего положения здесь, в Равенне… а это была задача сложная и деликатная, настолько, что тебе этого просто не понять. Что же касается Антемия — он получил то, что заслужил. Он пообещал Василиску построить военную базу для его солдат здесь, в лагуне, — в обмен на защиту Ромула. Более того, он организовал покушение на мою жизнь. Его задушили.
— Понятно, — бросил Вульфила и покинул императорские апартаменты.
Именно в этот момент Вульфила понял, что должен знать все о каждом шаге и вздохе Стефана. Он уже отчасти разобрался в этом человеке. Мысль о загадочном мече преследовала его, точно так же, как и самого Вульфилу. Правда, Вульфила не понимал причин интереса Стефана, но тут явно были замешаны власть и деньги, раз уж Стефан готов был выложить за меч целое состояние. Более того, Стефан наверняка завладел той сетью шпионов, которую в свое время создал Антемий, и сумел устранить старика с дороги, сам при этом ничуть не замаравшись. А значит, этот молодой человек был самым расчетливым и опасным из всех тех людей, с какими Вульфиле приходилось иметь дело в своей жизни. Пытаться обыграть его означало рисковать понапрасну, Вульфила наверняка бы потерпел неудачу. Так что наилучшей стратегией было, конечно, ожидание: что-нибудь могло увести Стефана из Равенны. И у огромного варвара даже возникло нечто вроде предчувствия, что такое может случиться очень скоро. А уж тогда он, как тень, пустится за Стефаном, и тот приведет Вульфилу туда, куда надо. А пока Вульфила разослал во все стороны посыльных — на поиски группы из шести или семи человек, с женщиной, стариком и ребенком.
Маленький отряд Аврелия ушел от варваров Вульфилы через скрытую в горах узкую долину маленькой реки. Потом беглецы поднялись на склон какой-то горы, чтобы осмотреть все вокруг и убедиться в отсутствии преследования. После этого они разделились на три неравные группы и двинулись дальше, сохраняя между собой расстояние в милю. Батиат шел пешком, закутавшись в длинный плащ с глубоким капюшоном, полностью скрывавший цвет его кожи. Он шел один, чтобы его рост не так бросался в глаза и чтобы его не связывали с другими путешественниками.
Ромул ехал с Ливией и Аврелием, и они выглядели как семья, отправившаяся куда-то со скромными пожитками. Остальные держались вместе. Оружие они прятали под плащами, кроме щитов, которые были слишком громоздкими, — их пришлось погрузить на спину одного из мулов и прикрыть одеялом. Весь этот план маскировки предложил Амброзин; а Ливия разработала маршрут передвижения, снова проявив себя как испытанный ветеран. Снег уже лежал почти повсеместно, однако он был не настолько глубок, чтобы затруднять передвижение, да и холод не был слишком суровым, поскольку небо постоянно затягивали облака. В первую ночь они соорудили шалаш из еловых веток, и ветки же послужили им постелью; в общем, от ветра они более или менее были защищены. Когда же они убедились, что враги не наступают им на пятки, они даже решились разжечь в глубине леса костер, выбрав полянку, со всех сторон окруженную густым кустарником.
На следующий день небо очистилось, температура воздуха в отдаленных от моря районах резко упала. Зато к нижней части склонов Апеннин продолжал течь более теплый воздух с моря, и в результате внизу возникла плотная пелена тумана, благодаря которой никто не мог бы увидеть, что происходит наверху. Когда к вечеру второго дня путники приблизились к равнине, им пришлось решать: то ли спуститься и пересечь ее, то ли продолжать как можно дольше двигаться к западу по склонам Апеннин. Пожалуй, идти горами было более безопасно, однако это означало, что им придется далее шагать по Лигурийскому побережью к Галлии, а там их почти наверняка обнаружат гарнизоны Одоакра, уже предупрежденные о возможном появлении беглецов. Вульфила мог даже послать на каждый из перевалов кого-нибудь, способного узнать мальчика и его наставника; ведь несколько десятков его воинов, сопровождавших императора на Капри и охранявших его там, прекрасно помнили лицо Ромула. Карта, которую Амброзин столь предусмотрительно срисовал со стены старой почтовой станции в Фануме, оказалась воистину бесценной, когда отряд начал совещание — с наступлением ночи, у маленького костра. Им надо было разработать дальнейший маршрут и стратегию действий.
