Проговорив эти слова, он обернулся к воинам, словно в доказательство того, что не шутит.
Вероятно, он оговорил это со своими полководцами, поскольку те тоже обернулись, и случилось своего рода чудо. Тысячи воинов, от первого до последнего, наклонили щиты, так что солнечные лучи отразились. В результате этого стремительного движения создалось впечатление, будто пламя охватило фалангу.
Персы побледнели. Не мешкая вскочили на коней и через несколько мгновений пропали из виду.
Через некоторое время они вернулись, и мы поняли, что Великий царь, вероятно, находится очень близко. Или не он, но тот, у кого есть полномочия принимать решения от его имени. Послы сообщили, что требования Клеарха принимаются. Нам предлагалось следовать за проводниками и еще до наступления вечера мы достигнем нескольких деревень, где найдем еду и питье в достаточном количестве.
Спасены.
11
Нам предоставили проводников, но путь оказался не из легких. Постоянно встречались каналы с водой, и мы каждый раз должны были изобретать способ пересечь их. Клеарх показывал пример, первым взяв в руки топор и подступаясь к толстым пальмам, дабы смастерить из них мостки — по ним проходили люди, повозки и лошади. Иногда, если не находилось материала для сооружения достаточно широкого моста, разбирали повозки: колеса перекатывали, прочее сплавляли по воде, словно плоты; на том берегу их снова собирали.
Видя, что Клеарх, несмотря на свой далеко не юный возраст, трудится, не щадя себя, молодые воины также работали с полной отдачей.
Я и прежде замечала, что эти люди, исчерпав, казалось бы, последние силы, снова каким-то чудом находят их. Сама тоже начинала верить в легенду о воинах в красных плащах и понимать: каждый из них стоил десятка азиатов, противостоявших им.
Наконец под вечер мы прибыли в условленное место, к деревням, расположенным среди плодородной долины. Там росли сотни пальм, усыпанных финиками, стояли десятки амбаров характерной стрельчатой формы, доверху наполненных пшеницей, ячменем и спельтой, а также кувшинами с пальмовым вином. Полководцам пришлось строжайшим образом запретить сразу же набрасываться на еду и вино, дабы люди не отяжелели сверх меры. Даже после небольшого количества пищи многие все равно почувствовали себя плохо, их рвало, они мучились от сильной головной боли.
Лекари видели причину в местном вине, к которому греки оказались непривычны, а также в пальмовой капусте — очень жестких ростках с большим количеством трудно перевариваемых волокон. В любом случае люди утолили голод и восстановили силы.
Я много раз спрашивала себя, почему царь поступил, именно так. Достаточно было выждать время, пустить в ход хитрость, сбить врагов с толку, и тогда голод и упадок сил решили бы исход противостояния. Почему он этого не сделал? Такому поведению может быть лишь одно объяснение: царь полагал, что выдержке воинов в красных плащах нет предела, что они несгибаемы. Очень странно также, что он не приказал отравить еду и воду, при помощи которых мы утоляли голод и жажду. Ксен объяснял это благородством души Артаксеркса: дескать, Великий царь просто восхищался их храбростью и мужеством, считая, что люди подобной закалки не заслуживают недостойной смерти.
Может быть. Непреложно одно: на следующий день явилось посольство от Великого царя. Высокая делегация. В нее входили кум Артаксеркса и Тиссаферн, один из самых выдающихся полководцев персидской армии, отличившийся в битве против Кира, готовившийся занять место убитого царевича в качестве наместника Лидия. Они прискакали на великолепных нисейских конях с золотой и серебряной сбруей, в пышной одежде из тончайшей парчи, в сопровождении свиты в кожаных доспехах, с луками в руках.
Ксен рассказал мне, что встреча получилась чуть ли не сердечной. Тиссаферн и остальные двое пожали руку Клеарху и всем высшим военачальникам, по очереди. Потом перешли к переговорам. Тиссаферн сказал, что Великий царь расположен к грекам очень благожелательно и готов позволить им уйти, хотя многие из его советников противятся этому, не желая создавать опасный прецедент. Однако грекам придется принять ряд условий.
Тогда Клеарх сказал так:
— Мы не знали истинной цели Кира… — Произнеся эти слова, он лгал и говорил правду одновременно. Лгал, потому что ему изначально была известна цель похода; говорил же правду потому, что остальные пребывали в полнейшем неведении. — Когда же истина открылась, нам показалось, что недостойно будет оставить человека, нанявшего нас и обеспечивавшего пропитанием, так что мы вступили в битву, повинуясь его приказам, и принесли победу на том фланге, где сами находились. Теперь же Кир мертв, мы свободны от каких-либо обязательств и несем ответственность только перед самими собой. Послушайте меня: мы хотим только одного — вернуться домой. Остальное нас не интересует. Не чините нам препятствий, и все будет хорошо. Если вы попытаетесь помешать, мы будем сражаться до последней капли крови. А вы знаете, что это значит.
Послы несколько раз переглянулись, затем слово взял Тиссаферн:
— Я уже сказал: нас устраивает, если вы вернетесь туда, откуда пришли, однако вы пообещайте не чинить грабежей и насилия. Вам надлежит покупать все необходимое.
— А если рынков не будет?
— Тогда сможете забирать продовольствие из окрестных деревень, но только в рамках строгой необходимости и под нашим надзором. Что вы ответите?
Клеарх и его люди удалились на совещание, однако, по сути, решение уже было принято.
— Согласны.
— Очень хорошо. А теперь мы отправимся к царю, чтобы он утвердил договор. Получив его одобрение, сразу же вернемся, и тогда можно будет двинуться в путь, к морю: я тоже отправлюсь с вами, так как должен вступить в должность в тех краях. Никуда не уходите, или наше соглашение будет считаться недействительным.
Клеарх посмотрел ему прямо в глаза:
— Надеюсь, у вас не возникнет искушения загнать нас в ловушку. Это будет иметь крайне неблагоприятные последствия для всех.
Тиссаферн улыбнулся, открывая под густыми черными усами ослепительно белые зубы.
— Если мы хотим вместе совершить столь длительное путешествие, было бы неплохо научиться доверять друг другу, вам не кажется?
Проговорив это, он попрощался с Клеархом и его военачальниками, вскочил на коня и ускакал прочь.
— Что скажете? — спросил Клеарх.
Ксен ответил, что согласен с условиями, тем более что выбора нет, но предоставляет решение военачальникам; те по очереди одобрили договор с Тиссаферном.
— Тогда будем ждать, — произнес Клеарх.
— Так подождем, — вступил в беседу Менон-фессалиец, — но не слишком долго, — и ушел.
На протяжении трех дней ничего не происходило, и некоторые стали нервничать. Ксен провожал меня к колодцу, когда я ходила за водой, потому что боялся неожиданного нападения. Кажется, его вера в благие намерения персов поколебалась. С течением времени наше беспокойство становилось все сильнее, потому что новостей не поступало и мы не знали, что думать.