Клеанор не обратил на его слова ни малейшего внимания и продолжал лупить несчастного, до тех пор пока тот не упал на землю, отплевываясь кровью.
— Ты сломал ему ребра. Теперь доволен? — упрекнул его Ксен, вне себя от ярости.
— Сделал то, что следовало: этот мерзавец принимает нас за идиотов!
Ксен склонил голову и побрел прочь. Я слышала, как он бормочет:
— Это бессмысленно, бессмысленно…
Снег шел всю ночь. На следующее утро мы обнаружили, что проводник сбежал.
— Как это сбежал? — воскликнул Ксен, едва только ему сообщили. — Что значит — сбежал? А где были часовые? Почему никто не заметил, как он уходит?
— Вероятно, подумали, что в таком состоянии он не сможет двигаться и что не бросит здесь сына.
— «Вероятно, подумали»? Что значит: «вероятно, подумали»? Где виновные? Я хочу допросить людей, несших дозор сегодня ночью!
Софос ответил ему с каменным лицом:
— Ты никого не будешь допрашивать, летописец, у тебя нет никаких полномочий, ты не воин этой армии.
Ксен в ярости повернулся к нему спиной: никогда прежде с ним так не обращались.
— Куда ты идешь?
— Куда считаю нужным!
Софос умерил пыл:
— Я тоже вис себя от гнева, но не могу наказывать людей, которые провели ночь под снегопадом, а до этого долгие месяцы терпели нечеловеческие муки. Мы все равно выберемся отсюда.
— Ну, если ты так говоришь… — сухо ответил Ксен и пошел прочь.
Я никогда не видела, чтобы они подобным образом ссорились; других полководцев это тоже обескуражило. Ксантикл окликнул:
— Погоди. Нам надо поговорить.
— Оставь его, — сказал Тимасий. — Сейчас не время. Поговорим позже.
Ксен вернулся к своему отряду в хвосте колонны, не проронив ни слова. Он был в бешенстве.
Мы снова двинулись в путь и шли весь день, а потом еще один; снегопад усиливался; наконец впереди показалась река. На западе открылся просвет в тучах, через который проникали последние лучи заходящего солнца, окрасившие воду и снег в кровавые тона. Зрелище казалось нереальным, колдовским; так продолжалось еще несколько мгновений.
Река, широкая, полноводная, стремительно текла слева направо — значит, подумала я, к востоку. Перебраться через нее не представлялось возможным, но по крайней мере больше никаких опасностей мы не замечали.
Софос собрал верховных военачальников и пригласил также Ксена; тот не хотел приходить, но Агасий с Клеанором убедили его: они явились в нему, готовые привести на совет любой ценой, даже силой.
— Что будем делать? — спросил Софос, лицо его было мрачно.
— Построим мост, — ответил Ксантикл. — На тех холмах есть деревья.
— Мост? — подхватил Тимасий. — А что, можно. Мы воткнем в землю шесты, по два сразу, свяжем их между собой, сделаем что-то вроде сходней и по мере продвижения будем снова вбивать шесты — до тех пор пока не окажемся на той стороне.
— Тогда вперед, — сказал Клеанор. — По моим расчетам, если нам удастся переправиться, дело сделано: за той горной цепью мы должны увидеть море.
— Или еще одну горную цепь, — охладил его пыл Агасий. — Горы обманчивы, ты не заметил?
— Говорю же: там море, — настаивал Клеанор.
— Бесполезно спорить об этом, — промолвил Агасий.
Ксен молчал. Смотрел на поток и пытался понять.
— Мы должны выяснить, что это за река, — произнес он. — А наш проводник исчез, к сожалению.
— Мы снова начнем обсуждать историю с проводником? — вспылил Софос. — Все уже в прошлом, хватит!
— Давайте не будем кипятиться, — постарался успокоить их Тимасий.
Ксен продолжал:
— Это большая река, она имеет важное значение, наверняка у нее есть название, которое мы тоже знаем. Выяснив его, мы, вероятно, сможем достаточно точно определить, где находимся, и сообразить, в каком направлении идти дальше. В нашем положении, если сделаем ненужный крюк или потратим время и силы на строительство моста, это может погубить нас.
Агасий обхватил голову руками, словно пытался собраться с мыслями:
— Надо найти кого-то из местных, однако, чтобы он и на нашем языке говорил. Мне кажется, поблизости никого нет.
— Тогда строим мост, — заключил Ксантикл.
— Минутку, — перебил его Софос. — Посмотрите вон туда.
По берегу реки проходил местный житель с собакой и вязанкой дров на плечах.
— Скорее, а то уйдет! — закричал Агасий и, положив на землю копье и щит, опрометью бросился к человеку, появившемуся словно по волшебству. Остальные последовали за ним, и Ксену даже удалось обогнать Ксантикла: он пробежал там, где снег был менее глубоким.
Мужчина с вязанкой дров остановился и стал скорее с любопытством, чем со страхом, разглядывать чужестранцев, которые неслись навстречу словно безумные. Собака встревоженно залаяла, но не двинулась с места.
Ксен добрался первым и, задыхаясь, выпалил:
— Что это за река?
Собака снова залаяла. Человек покачал головой. Он не понимал.
— Как называется эта река? — закричал Тимасий, как только оказался рядом с Ксеном.
Агасий принялся размахивать руками, изображая поток, струящийся меж берегов:
— Река, понимаешь? Как называется эта проклятая река?
— Он не понимает; ты не видишь, что он не понимает? — проговорил Ксантикл.
Человек встрепенулся, словно сообразив, о чем его спрашивают.
— Ирван? Ирван кистеа? Пасе… Пасе.
— Пасе… — повторил Ксен. — Пасе… Это название. Пасе… ну конечно! Конечно! Это Фазис! Эта река — Фазис! Я знаю, где мы! Теперь уже не заблудимся. Не надо никакого моста: просто пойдем по берегу, и она приведет нас к морю и к прекрасному городу. Мы победили, друзья мои, мы победили!
Все начали радостно кричать и кидаться снегом, словно дети.
Только я не понимала.
Не понимала, почему река течет на восток, в сердце Персидской империи, в сторону, противоположную морю.
23
В ту ночь в палатке, обнявшись под бараньей шкурой, мы слушали шум реки, стремившейся вдаль. А в моей голове роились мысли и вопросы.
— Почему ты так уверен, что там, внизу, течет Фазис? И почему Фазис приведет нас к спасению?
Ксен, как и раньше, прижал меня к себе и рассказал чудесную историю:
— В здешних краях есть лишь одна большая река — Фазис. Я изучил звезды, у меня нет сомнений. Кроме того, слово, каким назвал ее этот человек — Пасе, — наверняка и есть ее настоящее название, от которого происходит наше. А еще Хирисоф тоже в это верит, он поддержал меня в намерении следовать по течению.
