Прибыл надсмотрщик илотов и прорычал не терпящие никакого отлагательства приказы о приготовлении еды и воды для воинов. Воины должны вымыться и восстановить силы. Раненых отнесли в палатку, где их перевязали и позаботились о них. Остальные илоты вышли за стену, чтобы подобрать павших и приготовиться к поспешным погребальным обрядам.
Царь Леонид, неутомимый, обошел лагерь, отдавая указания и приказывая сменить караульную стражу на стене.
Когда он на мгновение присел, чтобы отдохнуть, даже не снимая свои доспехи, прибыл посланец с депешей: флот дал бой врагу и успешно заставил его отойти назад.
Фемистокл сдержал свое слово, он вел непрерывное наблюдение с моря для защиты небольшой армии, охраняющей горный проход. Но ни единого слова не было слышно о горном проходе в Анопее, где фокейцы охраняли единственную тропу, которая могла бы позволить врагу обойти греческое войско с тыла.
Царь послал свою собственную депешу в Спарту, запрашивая подкреплений. Он был уверен, что проход можно защитить только в том случае, если прибудет свежее подкрепление. Он не знал, что его судьба уже решена: никогда и ни за что его правительство не выведет войска с Коринфского перешейка.
Ксеркс не мог поверить своим глазам, когда увидел, в каком состоянии вернулись его полчища. Он понял, что его армии не удалось проявить свое сокрушительное превосходство в этом узком проходе, охраняемом горсточкой столь храбрых людей.
Демарат оказался прав: было большой ошибкой недооценивать греков, особенно спартанцев.
Ксеркс отдал приказ послать лучшие свои подразделения в атаку. Лагерь был оглушен плачем и стенаниями, снова раздалась барабанная дробь. Вскоре десять тысяч персидских воинов, великолепно вооруженные, сомкнули свои ряды. Они бросятся в проход и сломят, раз и навсегда, стойкое сопротивление его защитников.
Эта новость быстро достигла греческого лагеря, ее передал часовой, стоящий у входа в горный проход:
— Владыка, приближается вторая атака, но теперь они другие, они идут молча, стройными рядами. Есть основания считать, что это значительно более дисциплинированные войска.
Леонид на какое-то мгновенье заколебался, — как мог он просить своих измотанных людей взять в руки оружие, которое они только что положили? Сколько свежих подразделений персидский царь бросает на его измученных людей?
Он протрубил приказ строиться; люди молча переформировали свои ряды перед стеной. Те, кто сражались на передовой линии отошли в третьи и четвертые шеренги, те, кто были в тылу, переместились на передовые позиции.
Персы продвигались вперед размеренным шагом, сомкнутым строем.
— Они построены фалангами, — сообщил Леонид Аристарху. — Но их копья короче наших. Отдай приказ по возможности сократить расстояние между воинами, стоящими рядом друг с другом.
Аристарх прокричал приказ, передовая линия армии сомкнулась с металлическим гулом: только тяжелые ясеневые копья торчали из бронзовой стены щитов, образуя непроницаемую преграду.
Царь кивнул в сторону стены, группа илотов протрубила в трубы и забила в барабаны.
Вражеская фаланга продолжала надвигаться размеренным шагом, поднимая облако пыли с земли, все еще усеянной трупами.
Воины двинулись на открытое пространство. По приказу царя, находившегося в самом конце, на правом фланге, они ринулись в бой. Два формирования столкнулись с ужасающим лязгом: в течение недолгого времени передовые линии обеих армий содрогались под натиском друг друга, так как ни одна из них не могла оттеснить другую.
Можно было слышать напряженный трубный зов, сопровождаемый барабанной дробью до тех пор, пока царь Леонид с ревом не бросился вперед в атаку, как разъяренный зверь, с тремя сотнями эйренов позади него.
Он насквозь пронзил персидского офицера, быстро расправился с двумя другими, которые загораживали ему путь, и ринулся вперед с несдерживаемой яростью, в то время как Аристарх прикрывал его своим огромным щитом от нападения сбоку.
Ксеркс, трон которого разместился на ближнем холме, чтобы он мог созерцать победу своих войск, вскочил на ноги, когда понял, что происходит.
Царь Леонид заметил его и пытался прорваться через персидские подразделения, чтобы пробиться к нему и уничтожить. Царь царей побледнел: этот беспощадный шлем с тремя ярко-красными гребнями пытался прорезать просеку сквозь тело его армии. Он почти добился успеха, открывая проход, через который вся греческая армия накинется на самого Великого царя, рассеивая полчища захватчиков.
Потрясенный, Ксеркс отдал приказ отступить.
Бессмертные, число которых сократилось в десять раз, быстро отступили назад к холму. Там они переформировали свою фалангу и стали постепенно уходить назад с тем, чтобы отступление не превратилось в беспорядочное бегство.
В течение пяти последующих дней, не было никаких признаков появления вражеской армии. Леонид уже стал питать надежду, что получит подкрепление.
Однажды безлунной ночью стража заметила одинокий огонек, ритмично мерцающий с моря.
Чуть позднее к берегу причалила лодка, и человек, который вышел из нее, просил немедленно провести его к царю.
В это время Леонид находился в своей палатке, разговаривая с Аристархом. Посланец вошел, кланяясь, и сказал:
— Владыка, я должен сказать тебе то, что предназначено только для твоих ушей.
— Говори, не таясь, — отвечал царь. — Этот человек — самый доблестный воин Спарты и предан мне.
— Владыка, — продолжал посланец, — мой командующий Фемистокл передает тебе воинский привет и желает, чтобы ты знал, что он держит свое слово. Но сейчас весь флот может быть окружен врагом, у нас нет выбора, мы должны отступить. К этому он добавляет, чтобы ты знал, что из Спарты не будет послано подкрепление, потому что эфоры и старейшины отказались вывести своих людей с перешейка. Твоя доблесть велика, а твоя смерть не принесет никакой пользы грекам, поэтому собирай людей на берегу. Позднее этой же ночью придут наши суда, заберут их и доставят в полной безопасности на Коринфский перешеек.
Царь Леонид побледнел, понимая, что он остался совершенно один. Никак не выдавая своих чувств, он спокойно ответил:
— Ты должен передать своему командующему следующее:
«Приветствую тебя! Твои слова — большое утешение для нас, потому что слово друга всегда драгоценно, даже в самые страшные минуты, но я не могу дать согласие на твое приглашение. Мы не можем не повиноваться приказам, полученным нами. Мы будет сражаться до тех пор, пока позволяют нам наши силы, затем мы должны погибнуть с честью, как и подобает воинам».
— А сейчас иди, и пусть с тобой пребудут боги.
Посланец отсалютовал, озадаченный таким сверхчеловеческим упорством, и ушел обратно в ночь к своей лодке. Причалив к флагманской триере позднее, он передал ответ царя флотоводцу, который еще не спал и сидел при свете лампы в каюте.
