— Твердоголовый спартанец! — вырвалось у Фемистокла, и он ударил кулаком по столу. — Его зарежут, как жертвенного быка на алтаре. Он не хочет понять, что они решили пожертвовать им — именно для того, чтобы швырнуть его кровь нам в лицо, когда придет время флоту защищать перешеек Коринфа.
Он отпустил посланца, и, оставшись один, стал нервно ходить по ограниченному пространству каюты вперед и назад. Он вышел на палубу и посмотрел в сторону земли.
Справа были видны мерцающие огни тысяч костров в лагере персов, слева — почти угасающий бивак небольшой греческой армии… армии смертников.
Его губы зашевелились, словно он разговаривал сам с собой.
— Мы больше не можем ждать, — сказал он, обращаясь к офицеру, который приближался к нему. — Дать приказ к отправлению.
Смазанные в уключинах весла тихо опустились в воду пролива Еврип. Приближался рассвет.
* * *
Перед тем, как этой ночью отправиться спать, царь Леонид отдал распоряжения на следующий день. Один из его людей, молодой Кресилас, мучился болью в глазах, вызванной инфекцией, и был отпущен в ближнюю деревню Альпени. Так как юноша почти ослеп, он был совершенно бесполезен в бою.
После того как он отпустил Аристарха, Леонид без сил упал на свою походную кровать. Проспав всего лишь несколько часов, он был внезапно разбужен часовым:
— Мой господин, мы пропали. Только что получено сообщение о том, что предатель провел персидскую армию к горному проходу Анопея. Фокейцы, охраняющие ее, отошли на вершину холма, пытаясь оказать сопротивление, но враг даже не прошел рядом с ними: они пошли по тропе с другой стороны, вокруг горы. Они нападут на нас еще до того, как солнце поднимется высоко.
Леонид вышел из палатки, даже не взяв оружие, он накинул плащ на плечи и собрал войска.
— Воины Греции, — сказал он, — велика и достойна высокой похвалы ваша доблесть, но доблесть мало что стоит, по сравнению с предательством. Кто-то указал тропу Анопеи персам, мы скоро будем окружены. Негоже, что тысячи доблестных воинов погибнут напрасно. Ваши копья смогут и в грядущем поражать варваров в битвах, которых будет еще много по всей Элладе.
— Итак, союзники должны уйти, каждая группа возвращается в свой город, чтобы призывать своих граждан набраться мужества и продолжать сопротивление врагу. Спартиаты остаются здесь для защиты вашего отступления. Не думайте, что поступаете так из-за трусости: вы уже проявили свою доблесть, никто не сможет обвинить вас в проявлении страха. Вы только подчиняетесь приказам вашего командующего.
А сейчас уходите, у вас осталось мало времени…
Слова царя были встречены гробовым молчанием. Медленно, группами, воины стали покидать собрание для подготовки к отходу. Остались только феспийцы, хорошо зная, что их собственный город будет разрушен первым. Царь Леонид поблагодарил их, обнял их военачальника, затем вернулся в свою палатку и упал без сил в кресло.
Вскоре вошел Аристарх.
— Господин, — начал он твердым голосом, — мы будем сражаться около тебя до самого конца. Наши воины не боятся смерти.
— Благодарю вас, — отвечал царь. — А сейчас иди, мы должны приготовиться к последнему часу.
Он вынул из сундука кожаный свиток, такой, который обычно используется для посланий. Затем позвал часового и отдал ему приказ.
Спустя недолгое время, Бритос и Агиас, его друг, оба при полном вооружении, явились в палатку командующего. Они застыли на месте, салютуя ему, и, по знаку Леонида, сели на скамью.
Царь заговорил:
— Проход потерян, и нам осталось жить всего несколько часов. Однако чрезвычайно важно, чтобы это послание получили старейшины, эфоры и царь Леотихид.
Он указал на пергаментный свиток на скамье.
— Дело это, как я сказал, чрезвычайной важности, и доверить его я могу только двум столь доблестным воинам, как вы. Вы способные и умные люди; вы сможете преодолеть все опасности, подстерегающие вас на пути в Спарту. Вы принадлежите криптии, и вы лучшие люди для этой миссии. Помните, послание должно быть вручено в руки эфоров только в присутствии царя Леотихида.
Бритос побледнел.
— Но, владыка, как ты можешь приказывать нам покинуть тебя в такой момент? Пожалуйста, дозволь мне сказать. Разве в любом случае Спарта не узнает, что Фермопилы сданы, сразу же, как только наши союзники будут дома? Мы пошли с тобой для того, чтобы никогда не покидать тебя.
Он надолго замолчал.
— Или, возможно… Возможно, мой отец Аристарх, ослепленный любовью ко мне…
Царь Леонид прервал его, вскакивая на ноги, и лицо его вспыхнуло от гнева.
— Как ты смеешь! — воскликнул он. — Как ты смеешь задевать честь отца? Он и не знает даже, что я вызвал тебя к себе. Я ничего не сказал ему, потому что я знаю, он будет возражать мне. Достаточно, вы получили точный приказ от своего царя: выполняйте! — Он сел, расправляя плащ на коленях.
Агиас поклонился, касаясь подбородком груди, отсалютовал царю и повернулся, чтобы уйти. Он увидел, что Бритос даже не шевельнулся.
— Владыка, — нашел в себе силы сказать Бритос, — владыка, есть хоть малейшая надежда, что ты сможешь изменить свое решение? Умоляю тебя послать с Агиасом кого-то другого. Мой отец умрет со всеми вместе, и я хочу быть рядом с ним в этот последний час.
Выражение на лице царя смягчилось, когда он подошел к юному воину, положил руку ему на плечо и сказал:
— Неужели ты действительно думаешь, что твой царь не подумал обо всем этом? Бритос, наша страна сможет выжить только в том случае, если ее сыновья подхватят дело отцов, которое они должны продолжать, не позволяя своим личным желаниям вставать на этом пути. Наш долг — оставаться здесь и умереть, если богам так угодно, а ваш долг — жить и доставить это послание по назначению. Возьми илота с собой. Твой отец рассказывал мне о нем, подчеркивая, какой он сильный и проворный, несмотря на его хромую ногу. Тебе он пригодится во время путешествия. Иди. Сейчас же. Если не уйдешь сейчас, то очень скоро будет поздно.
Оба юноши отсалютовали царю и покинули палатку.
Немного позднее, приказав Талосу привести двух коней и мула, они были готовы отправиться в путь. Аристарх подсознательно чувствовал, что происходит что-то важное, и заторопился из центра лагеря, где он отдавал приказы спартанскому и феспийскому подразделениям.
— Царь откомандировал нас в Спарту доставить послание, — сообщил ему Бритос. — Я никак не смог разубедить его. Покидаю тебя с болью в сердце, отец.
Аристарх наблюдал за сыном ясным взором.
— Если царь дал тебе такой приказ, то это значит, что он должен быть выполнен. Не беспокойся обо мне, сын, такую смерть может пожелать для себя любой воин. — Голос его слегка задрожал. — Передай своей матери, что до самой последней минуты Аристарх продолжал горячо любить ее.
