— Отлично. Я приду проводить вас, хотя и ненавижу прощания. Я велел приготовить тебе постель. Слуги проводят тебя в спальню. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Теллий, — ответил Филист, затем встал и, сопровождаемый слугой, держащим светильник, отправился в свои покои.
Теллий остался один, задумчиво наблюдая за свадебными огнями. Когда они один за другим погасли, весь город погрузился во мрак.
Попрощались у входа в дом. Арета обнялась с Теллием и его женой. Ей самой казалось, что она не хочет с ними разлучаться.
— Если бы вы могли знать, какие чувства царят в моей душе в это мгновение, — проникновенно сказала она, — то поняли бы, как сильно я вас люблю и как я вам благодарна за то, что вы обращались со мной словно с дочерью. Я бы что угодно отдала, чтобы иметь возможность отплатить вам за вашу щедрость.
— Избавиться от тебя — это уже кое-что: ты несносная сумасбродка… — начал Теллий, чтобы не заплакать.
Услышав это, Арета принялась смеяться сквозь слезы:
— Ну, этого-то вы добились — счастливо оставаться, толстячок!
— И тебе удачи, малышка, — ответил Теллий, и глаза его блестели от слез.
— Я буду посылать тебе весточки, — заверил его Филист на прощание и отправился вместе с девушкой в Южный порт, уже открытый в этот час. Они прошли меж огромных гробниц, стоявших по обочинам дороги. Арета, указывая на них своему спутнику, рассказывала ему о знаменитых атлетах, философах и великих правителях, там похороненных, — все это она узнала во время своего пребывания в городе. Время от времени они оборачивались, чтобы еще раз взглянуть на акрополь, освещенный лучами зари, на крыши и акротерии храмов, возвышавшихся над стенами, а тем временем с самой высокой башни трубач возвещал о восходе солнца.
Когда они сели на корабль и тот отчалил от берега, их глазам предстало еще более прекрасное зрелище храма Афины на акрополе и других культовых сооружений на холме, как бы парящих над городом и словно рукой бога вознесенных в небеса. Хорошо было видно и строящееся святилище Зевса. Поражал его грандиозный фронтон с рядом мрачных фигур — титанов, держащих на своих плечах монументальную крышу.
— Ты действительно считаешь, что городу грозит опасность? — спросила Арета.
— Нет, я вовсе так не думаю, — ответил Филист. — Акрагант неприступен.
— Тогда почему Теллий так тревожится?
Филист отвел глаза, чтобы не выдать своего беспокойства.
— Он был огорчен твоим отъездом, только и всего: ведь морское путешествие всегда сопряжено с определенным риском.
Арета молчала, глядя на самый красивый город из всех, когда-либо построенных человеком, медленно удалявшийся и постепенно скрывающийся за волнами, по мере того как корабль, гонимый ветром, набирал скорость. Через некоторое время она проговорила, словно про себя:
— Увидим ли мы еще его?
На сей раз Филист сделал вид, что не слышал ее слов.
Добравшись до Гелы, когда уже было темно, они бросили якорь в устье реки, давшей свое название городу, символически изображенному на серебряных монетах в виде быка с человеческим лицом. Город был построен на скалистом утесе, вытянутом с востока на запад, его защищали мощные стены, сооруженные из больших кусков серого камня. Он являлся метрополией по отношению к Акраганту. Гелу основали выходцы с Родоса и Крита почти три века назад. Оттуда происходил Гелон, тот самый, что победил карфагенян у Гимеры, пробудив у тех неутолимую ненависть к себе и породив жажду мести, дающую о себе знать и три поколения спустя.
Здесь покоился Эсхил, великий трагический поэт, и Арете захотелось посетить его могилу, прежде чем на землю опустится ночь. Это оказалось скромное захоронение, с плитой, содержавшей краткую эпитафию:
«Под этим надгробием лежит Эсхил, сын Эвфориота. Он родился афинянином и умер среди плодородных равнин Гелы. Легендарные кущи Марафона и скорый на язык мидянин поведают о том, был ли он храбрым. Им-то это известно!»
Арету заметно взволновало прочитанное.
— Здесь нет ни намека на его славу поэта, только на заслуги воина, — заметила она.
— Он был таким, как многие в древности, — ответил Филист. — В наше время подобных людей встретишь редко.
На следующий день они отплыли еще до рассвета, пополнив запасы воды, и взяли курс на Камарину. Храм Афины показался вдали, над красными крышами города, еще в первой половине дня.
— Камарина всегда враждовала с Сиракузами, даже во время войны против афинян, — объяснил Филист, наклоняясь к Арете, стоявшей у борта и смотревшей на город, сверкавший в лучах солнца.
— Греческие города — как гнезда чаек на прибрежных скалах, — заметила Арета, — их окружают земли, населенные варварами, не понимающими нашего языка и не почитающими наших богов. Им следует объединиться в союз, они же часто разобщены, иногда даже становятся смертельными врагами. Они расходуют силы в постоянной борьбе друг с другом, и когда корабли варваров показываются на горизонте, никто не может их остановить…
Филиста снова поразили рассуждения девушки: они выдавали склонность к спорам на политические темы, весьма необычную для женщины. Быть может, именно благодаря этой стороне характера она и покорила сердце Дионисия.
— Именно то, что они представляют собой отдельные поселения, общины, образованные выходцами из множества дальних мест, — ответил он, — мешает им договориться между собой, стать настоящими союзниками. Они объединяются, когда к тому принуждает действительно серьезная опасность, угрожающая их существованию, но часто делают это слишком поздно. Это печально, потому что, когда сицилийские греки сражались сообща, они одерживали великие победы.
— Как ты думаешь, такое еще возможно?
— Быть может. Но для этого нужен человек, способный любыми средствами убедить всех в том, что необходимо объединиться, чтобы выжить. Принудить к этому, если потребуется.
— Такой человек станет тираном для своего города, и для других тоже, — сухо заметила Арета.
— Бывают моменты, когда можно частично отказаться от привычной свободы, если ставкой в игре является жизнь или выживание целых общин, тебе так не кажется? В ряде ситуаций народу следует доверить исключительные полномочия достойному человеку.
— Ты как будто имеешь в виду какую-то определенную персону, произнося эти слова, — сказала Арета, не отводя глаз от города, еще видневшегося над пеной волн, но постепенно удалявшегося.
— Именно так. Такой человек уже находится среди нас, и ты его знаешь.
— Дионисий… ты думаешь о Дионисии? — воскликнула Арета наконец, оборачиваясь к Филисту. — Но это же нелепо: он еще так молод.
— Возраст не имеет значения, важны лишь смелость, ум, решительность, а он обладает всеми этими качествами в высшей степени. Ты даже не представляешь себе, как его обаяние действует на людей, сколько у него почитателей, готовых ради него на все.
