Фродо вгляделся и, к своему изумлению, обнаружил на
совершенно гладкой прежде внутренней поверхности ясно видимые письмена,
начертанные тончайшими штрихами. Впрочем, нет, первое впечатление обмануло его.
Знаки словно проступали огненно из глубины Кольца.
– Я не могу прочесть, - едва слышно произнес Фродо.
– Не можешь, - жестко подтвердил Гэндальф. - Зато я могу.
Руны древние эльфийские, а язык - мордорский. Не надо ему здесь звучать. Я
переведу для тебя надпись на Всеобщее наречие. Слушай!
«Чтобы всех отыскать, воедино созвать
И единою черною волей сковать…».
Здесь только две строчки из древнего заклинания, слишком
памятного по эльфийским преданиям:
Три - эльфийским владыкам в подзвездный предел;
Семь - для гномов, царящих в подгорном просторе;
Девять - смертным, чей выверен срок, и удел.
И одно - Властелину на черном престоле.
В Мордоре, где вековечная тьма:
Чтобы всех отыскать, воедино созвать
И единою черною волей сковать.
В Мордоре, где вековечная тьма.
Маг замолчал, а потом продолжал медленно, глухим голосом.
– Это - Кольцо-Владыка. Это оно призвано сковать всех черною
волей. Это его потерял Враг много веков назад, утратив вместе с ним большую
часть своей силы. Он жаждет заполучить его больше всего на свете, но он не
должен его получить.
Фродо сидел ни жив, ни мертв. Ему уже виделась ужасная длань,
занесенная с Востока как грозовая туча, готовая накрыть и его, и Шир, и весь
этот весенний мир.
– Но как же… - он запнулся, голос вдруг перестал ему
повиноваться, - как же оно мне досталось?
– А-а, - протянул Гэндальф, - это длинная история. Начало ее
теряется в Черных Годах, а память об этом времени осталась только у Мудрых.
Если бы я решил рассказывать тебе все, нам и до зимы не управиться. Вчера я
говорил о Сауроне Великом, Темном Властелине. Так вот, он снова восстал и
вернулся в Мордор. Даже вам должно быть знакомо это название, оно призраком
проходит по краю самых древних ваших преданий. После каждого поражения Мрак
менял обличья и разрастался вновь.
– Лишь бы теперь этого не случилось! - не сдержался Фродо.
– Мне тоже этого не хотелось бы, - согласился маг, - как не
хотелось, уверяю тебя, всем, жившим под угрозой Мрака раньше. Только ведь их
желания не спрашивали. Мы не выбираем времена. Мы можем только решать, как жить
в те времена, которые выбрали нас. А наше с тобой, Фродо, время чернее день ото
дня. Враг быстро входит в силу. Пока планы его зреют, но когда настанет их
срок, нам придется туго. Нам пришлось бы очень туго даже без этой роковой
находки… - Он показал глазами на Кольцо. - Оно нужно ему. Вернув утраченную
мощь, он станет непобедим, тогда не устоят последние наши оплоты, и все земли
скроет Вторая Тьма. Ему очень нужно это Кольцо. Три Кольца, светлейшие из всех,
эльфийские владыки укрыли от Врага, он даже не коснулся их. Семью владели
гномы. Три из них Враг обнаружил, четыре сожгли драконы. Девять Колец он
подарил смертным. О! Это были величественные и гордые короли. С тех пор они в
ловушке. Много веков назад попали они под власть Кольца и стали Призраками,
тенями во мраке, самыми ужасными слугами Саурона. Много веков назад в мире в
последний раз видели Девятерых, но - кто знает? Мрак растет, могут вернуться и
они. Ладно, хватит! - оборвал себя маг. - Не стоит говорить об этом даже таким
чудесным утром в мирном и уютном Шире.
– Вот оно как, Фродо… - продолжал он некоторое время спустя.
- Девять - у него. Семь - считай, тоже, кроме тех, которых нет. Три пока
скрыты. Но они не интересуют его. Одно, только Одно ему нужно, то, которое
сделал он сам, то, которое он наделил своей собственной огромной силой, которое
выковано для того, чтобы править остальными. Попади оно к нему в руки - тогда
не устоять даже Трем эльфийским, а все, созданное с их помощью, придет в
запустение.
Вот в чем ужас-то, Фродо! Он ведь думал, что Одно исчезло,
что эльфы уничтожили его, ведь только так и должно было быть! И вдруг он
узнает, что Одно нашлось. Теперь он ищет его, только об этом и думает. Оно -
его величайшая надежда и наш величайший страх…
– Ну почему, почему его не уничтожили! - закричал Фродо. -
Раз Враг такой могучий, раз Кольцо для него такая ценность, как же он потерял
его? - рука Фродо стиснула Кольцо в кулаке, словно не желая отдавать
протянувшимся призрачным щупальцам Мрака.
– Кольцо у него отобрали, - сказал Гэндальф. - Тогда эльфы
не уступали ему в могуществе, к тому же многие люди были на их стороне, и какие
люди! В ту пору нуменорцы пришли на помощь Среднеземью. Вот уж эту главу из
древней истории следует рассказать! Тогда тоже сгущался Мрак, но на его фоне
блистала величайшая доблесть, богатырские подвиги, и блистали не напрасно.
Когда-нибудь я расскажу тебе о тех днях, а может, тебе расскажут другие, кто
помнит их лучше… А пока скажу только главное: о том, как эта вещь попала к
тебе.
Гил-Гэлад, Король Эльфов, и славный Элендил с Заокраинного
Запада одолели Саурона в бою, хотя и ценой собственной жизни. Сын Элендила,
Исилдур, отсек мечом палец Саурона вместе с Кольцом и взял его себе. Дух
Саурона вынужден был бежать и долгие годы скрывался, пока тень его снова не
обрела форму в дебрях Сумеречья. Но Кольцо… Кольцо пропало. Исилдура на берегу
Реки, возле Оболони, подстерегли орки. Весь отряд пал в бою. Сам же Исилдур,
надев Кольцо, бросился в воду и ушел бы, конечно, ведь орки не видели его, но
тут Кольцо соскользнуло у него с пальца, и туча стрел накрыла его… - Гэндальф
помолчал. - Там, в темных затонах Оболони, Кольцо исчезло из легенд и историй,
кануло в небыль, но об этом знали немногие. Даже Совет не знал большего. И вот
теперь, после долгих поисков и размышлений, я, кажется, могу продолжить историю
Кольца Всевластья.
Века спустя, но все равно очень далеко от твоего времени,
жил на берегах Реки, на самом краю Глухих Земель, искусный, быстрый народец.
Думаю, они вам родня, скорее Хватам, чем прочим. Воду они любили, строили
лодочки из тростника, рыбку ловили… И была там семья одна, зажиточная,
уважаемая и многочисленная. Заправляла всем суровая и мудрая бабушка. Одного
непоседливого отпрыска звали Смеагорл. Все-то ему интересны были всякие корни
да начала. То он нырял в глубокие озера, то рылся под деревьями, то копал
глубокие ямы и только наверх старался глаза не поднимать. Не нужны ему были ни
солнышко, ни листва на деревьях, ни открытые всем ветрам вершины холмов.
