– Да забыл я, сударь! Забыл, из головы вылетело, вроде как
затмение нашло! Вчера вечером, когда я к нашей норе вернулся, старик мой мне и
говорит: «Эка, Сэм, - говорит, - ты тут? А я-то думал, вы с господином Фродо с
утра ушли, то-то, смотрю, ключи не несут… Тут, слышь-ка, один странный тип
выспрашивал меня про господина Сумникса из Засумок. Вот только что я его в
Заскочье спровадил. Чего мне в нем не понравилось, в толк не возьму! А-а! Вот! Я
как сказал ему, что господин-то Фродо, мол, усадьбу свою оставил и уехал, так
он зашипел аж! Жутко так мне стало!» Я, значит, спрашиваю старика моего: «А
какой он из себя-то?», а старик и говорит: «Ну уж не хоббит, это точно!
Высокий, черный такой, а лица не видать. Надо быть, из Верзил чужедальних, и
говорит чудно!» Меня времечко-то поджимало, не мог я больше слушать, вы же меня
и ждали, сударь. Вообще-то я и внимания не обратил. Старик мой сдает совсем,
глаза не те стали, а ведь темно уже было, когда этот приятель на него набежал.
Старик-то мой по вечерам любит на околицу выйти, воздухом подышать. Может,
вреда особого и нет в том, что он этому Верзиле сказал?
– Старика твоего винить не в чем, - успокоил его Фродо. - Я
ведь этот разговор слыхал. Стоял там за углом неподалеку. Чуть было не подошел
спросить, кому я понадобился. Вот хорош бы был! Хоть бы ты пораньше мне
рассказал! Мы бы поосторожнее были!
– С чего ты взял, что это тот же чужак? - удивленно спросил
Пиппин. - Не мог он нас выследить, мы тихо ушли.
– Может, выследить и не мог, - Сэм почесал в затылке, - а
вот вынюхать - вполне. А потом, старикан мой говорил: черный он был.
– Надо было Гэндальфа дождаться, - посетовал Фродо. - А
может, еще хуже было бы, - пробормотал он минуту спустя.
– Я не пойму! - рассердился Пиппин. - Ты только
догадываешься о чем, или знаешь про этого всадника?
– Не знаю и знать не хочу, - ответил Фродо, правда не
слишком уверенно.
– Ну и держи свои секреты при себе! - фыркнул Пиппин. - Что
делать-то будем? Можно бы перекусить, да от твоих разговоров про вынюхивающих
Верзил с невидимыми носами у меня аппетит пропал. По-моему, лучше убраться
отсюда подальше.
– Да, надо идти, - согласился Фродо. - Только не по дороге,
а то как бы он вернуться не вздумал или другой какой не наехал. Пошли, до
Заскочья еще шагать и шагать.
Тени деревьев на траве истончились и вытянулись, когда они
снова двинулись в путь. Теперь шли не по дороге, а рядом, на расстоянии броска
камня. Это оказалось не так-то легко: высокая трава путалась в ногах, подлесок
быстро густел. Красное солнце мягко съехало за холмы, и вечер настал прежде,
чем равнина кончилась и можно было снова выбраться на дорогу. Теперь она все
забирала влево, ощутимо спускаясь к речной пойме. Немного погодя повстречалась
тропинка, уходящая в древнюю дубраву на краю Залесья.
– Вот по ней и пойдем, - решил Фродо.
У самой развилки кстати оказалось огромное дерево. Жизнь в
нем едва теплилась, и неудивительно: от ствола осталась лишь тонкая оболочка, а
вся сердцевина превратилась в дупло, раскрытой щелью повернутое в сторону от
дороги. Хоббиты протиснулись внутрь и с удобством устроились на мягкой
подстилке из палых листьев и прелого дерева. Укрывище дало возможность спокойно
отдохнуть и поесть. Однако переговаривались они тихо, время от времени чутко
вслушиваясь.
Когда путники снова выбрались на тропинку, пали сумерки.
Западный ветер вздыхал в высоких кронах. Перешептывались листья. Стало
беспокойно, как часто бывает на лесных дорогах перед наступлением ночи. Быстро
темнело. Меж деревьями на востоке зажглась звезда. Хоббиты шагали в ногу, это
подбадривало, а чуть погодя, когда звезд на небе прибавилось и они заблестели
ярче, тревога прошла, и они думать забыли о копытах и всадниках. То один, то
другой принимался напевать (истинно хоббитская привычка - напевать при ходьбе,
особенно если идешь к дому, а время - к полуночи). Обычно поют про ужин, про
кровать, а тут вдруг Пиппин затянул прогулочную, хотя, конечно, про кровать и
ужин в ней тоже было. Слова принадлежали Бильбо, а мотив был древний, как эти
холмы. Фродо выучил песню давно, во время прогулок с дядей по долине Водьи и
долгих разговоров о Приключении.
Поют поленья в очаге,
Подушка ластится к щеке,
Но ноги сами нас несут
За поворот - туда, где ждут
Цветок, былинка, бурелом -
Их только мы с тобой найдем!
Ждите нас - холмы, поток-
Путь далек! Путь далек!
Камни, травы, луг в росе -
Ждите все! Ждите все!
За поворот! Там встретят нас
Безвестный путь, секретный лаз.
Их миновали мы вчера,
Но, может быть, теперь пора
Найти ту тропку в глубине,
Что мчится к Солнцу и Луне?
До свиданья - терн, репей…
В путь скорей! В путь скорей!
Плющ, шиповник, бересклет -
Всем привет! Всем привет!
Дом позади, мир - впереди.
Нам уготовано пройти,
Покуда шлет лучи звезда,
До грани ночи. А тогда -
Мир позади, дом - впереди,
Обратно позовут пути!
Тень и темень, мрак и ночь
Сгинут прочь! Сгинут прочь!
Дом, тепло, обед, кровать -
И поспать… И поспать…
Пиппин еще дважды звонко пропел припев, но тут Фродо
остановил его:
– Тише! Опять копыта!
Они вслушались, замерев на месте. Действительно, издалека
доносился топот. Быстро и бесшумно они юркнули с тропинки в кусты и укрылись в
густой тени дубов.
– Не забирайтесь далеко, - предупредил Фродо. - Я хочу
посмотреть.
– Ладно, - согласился Пиппин. - Только бы нас не унюхали.
Перестук копыт приближался. Убежище они выбрали не самое
надежное, но другое искать было поздно. Сэм и Пиппин притаились за огромным
замшелым стволом, а Фродо - немножко ближе к тропинке. Она одна серела в
звездном свете, а луны не было. Внезапно наступила тишина. Фродо вгляделся и с
трудом различил силуэт всадника. Он бы ничего не увидел, но фигура в седле
медленно раскачивалась из стороны в сторону, темнея на фоне деревьев. Конь
остановился как раз против того места, где хоббиты сошли с тропы. Сомнений не
было! Фродо даже почудилось, что он слышит знакомое сопение. Тень соскользнула
с коня! И вот уже, почти неразличимая во мраке, крадется к ним!
