– Сэм! - позвал он. - Эй, Сэм! Мерри, Пиппин! Ну где вы там
застряли? - Мертвая тишина была ему ответом. В страхе он кинулся назад,
отчаянно призывая друзей, и вдруг издалека ему послышался ответный крик: «Эгей,
Фродо! Эгей!». Как ни странно, крик доносился с восточной стороны, вроде бы
из-за камней, возле которых остановился Фродо. Двинувшись в этом направлении,
он сразу почувствовал крутой подъем. Так, карабкаясь и крича, он куда-то лез
сквозь мрак и долго не слышал никакого ответа, но потом откуда-то сверху из
тумана все же донеслось короткое: «Эй; Фродо!», и вдруг туман прорезал крик
«Помогите!», повторился несколько раз, перешел в протяжный плач и резко
оборвался. Из последних сил Фродо заковылял вперед, но тьма вокруг сгущалась
быстрее, и скоро ни в каком направлении уже нельзя было быть уверенным. А
подъем все продолжался. Впрочем, ноги вскоре подсказали, что он достиг… чего?
Может, вершины холма, может, гребня лощины… Усталого, взмокшего от усилий, его
тем не менее начал бить озноб. И темнота кругом, хоть глаз выколи!
– Эй, ну где вы там? - закричал он в отчаянии.
Ему снова никто не ответил. Пока Фродо прислушивался,
похолодало еще сильнее. Вдруг обнаружился пронизывающий ветер. Погода менялась.
Клочья тумана неслись мимо. Изо рта шел пар. Тьма редела на глазах. Фродо
взглянул вверх и с удивлением заметил в летящих облачных нитях две-три слабые
звездочки. Ветер уже не шелестел, а посвистывал вокруг.
Фродо послышался (хотя теперь он не был уверен в этом) еще
один слабый крик издали. Он пошел туда, а туман стремительно таял и вдруг
исчез, как сдернутый полог, открыв высокое звездное небо. Фродо сразу
сообразил, что идет на юг, а оглядевшись, обнаружил себя на вершине холма. Надо
полагать, забрался он сюда с севера. Пронзительный ветер налетал с востока.
Справа высилось нечто угрюмое и большое. Это был древний курган.
– Где вы? - снова крикнул Фродо сердито.
– Здесь! - ответил ему глубокий мрачный голос, шедший,
казалось, из-под земли. - Здесь! Я жду тебя!
– Нет! - коснеющими от страха губами едва выговорил Фродо.
Он не сделал даже попытки бежать. Ноги подкосились, и хоббит рухнул навзничь. В
тишине не слышалось ни шороха, но когда, дрожа, он взглянул вверх, над ним
склонилась темная бесформенная фигура. Фродо показалось, что на него уставились
холодные, освещенные бледным, невероятно далеким светом глаза, потом будто
стальные тиски схватили его. Обжигающее ледяное прикосновение разом сковало
мышцы и кости, и больше он ничего не помнил.
Когда вернулось сознание, тут же нахлынул ужас. В голове
словно взорвалась мысль: он схвачен! пойман! Ему не выбраться из Упокоища. Он
попался в лапы Нежити, и чары сковали его навеки. Не смея шевельнуться, Фродо
лежал навзничь на холодном камне со сложенными на груди руками.
Великий страх, как оказалось, оставил достаточно места для
мыслей, и Фродо думал о Бильбо, об их прогулках по тропинкам Шира в долгих
разговорах о судьбах и приключениях. Наверное, в сердце самого обрюзгшего и
робкого хоббита дремлет зерно мужества и ждет часа отчаянных испытаний, чтобы
прорасти в душе. А уж Фродо никто бы не назвал робким и обрюзгшим. Бильбо (да и
сам Гэндальф) полагали его лучшим хоббитом Шира (понятно, сам Фродо об этом не
догадывался). Он лежал и думал о том, как быстро, бесславно и ужасно кончилось
его Приключение, но - странно: мысли эти укрепили и успокоили его. Тело
постепенно собиралось, словно готовясь к последнему, решительному рывку. Он уже
не был слабой, беспомощной добычей.
Так, раздумывая и приходя в себя, лежал он некоторое время и
вдруг заметил, что темнота вокруг редеет, а на смену ей приходит бледный,
призрачно-зеленоватый свет, исходящий не то от пола, не то от самого Фродо. В
неверном свечении еще нельзя было разглядеть окружающее, но уже выступили
контуры тел лежащих рядом друзей. Мертвенно бледные лица, тускло-белые саваны…
Вокруг громоздилось золото, но драгоценные камни не сверкали, а кольца, венцы,
оружие, короны в зеленоватом сумраке выглядели холодными и отталкивающими.
Фродо с удивлением смотрел на золотые обручи, охватывающие волосы хоббитов,
пояса из золотых цепей поверх саванов, кольца на их пальцах. Сбоку от каждого
хоббита лежал короткий меч, в ногах - щит. А еще один меч - длинный и
обнаженный - лежал неподвижно на шеях всех троих.
Тишины больше не было. Где-то в отдалении возникло странное
пение. Безмерно жуткий голос, то высокий и пронзительный, то утробно-низкий,
переходящий в бормотание, издавал поток заунывных звуков, постепенно из-за
многократного повторения складывавшихся в слова. Слова злобные, тяжкие,
холодные как лед, жестокие и бессердечные. Это ночь проклинала утро, никогда не
наступавшее здесь, холод поносил тепло, не желавшее согреть его. Фродо
почувствовал, что продрог до костей, замерз смертельно, навсегда. А голос
становился все различимее, и волосы Фродо встали дыбом, когда бормотание
превратилось в заклинание:
Черный камень, черный лед
Сердце холодом скует;
Будет долог черный сон.
Лишь тогда прервется он,
Когда Солнце и Звезда
Омертвеют навсегда
И Властитель в черной мгле
Воцарится на земле!
Откуда-то из-за головы послышался скребущий, царапающийся
звук. Опершись на руку, Фродо приподнялся и огляделся. Они лежали в широком
каменном туннеле, и из-за близкого поворота вытягивалась длинная костистая
длань. Она подбиралась к рукояти меча возле Сэмова горла.
