Среди знатных хоббитских родов испокон веку выделялся род
Туков; еще лет триста назад булава Тана перешла к ним от Староскоков, и с тех
пор каждый новый старейшина Туков неизменно принимал этот титул. Он созывал
сходы, был воеводой ширской дружины и хоббитского ополчения, но нужды в них не
возникало уже так давно, что танство постепенно превратилось просто в почетное звание.
Уважение Тукам приносили более весомые вещи: многочисленность, богатство и
целый ряд выдающихся родичей, обладавших в равной мере и сильным характером, и
склонностью к авантюрам. Правда, всяких приключений в Шире не любили - морока с
ними сплошная - но Тукам прощали, а старейшину Туков величали не иначе, как
полным именем (вообще-то употреблявшимся в Шире редко) с добавлением
числительного при необходимости, - например, Изенгрим Второй.
В ту пору, о которой пойдет речь, единственным
представителем власти был мэр Микорыта (и всего Шира). Его избирали на Вольной
Ярмарке в Белых Увалах, проводившейся каждые семь лет в середине лета.
Первейшей (и чуть ли не единственной) обязанностью мэра было присутствие на
пирах по случаю праздников (а в них недостатка никогда не было). Заодно мэр
исполнял обязанности Почтмейстера и Первого Ширрифа (что-то вроде начальника
полиции). Но если почтовая служба еще требовала некоторых хлопот, - хоббиты,
владеющие грамотой, без конца писали своим родственникам, друзьям и знакомым,
жившим дальше полутора послеобеденных прогулок, - то ширрифам делать было
попросту нечего. Единственным признаком формы для них являлось перо на шляпе, а
полицейские функции сводились к розыску заблудившегося скота да
разбирательствам из-за потрав, в коих повинен был все тот же скот. На всю
Управу Благочиния вполне хватало двенадцати ширрифов - по три на каждую Четь.
На границах их требовалось больше. Там они, что называется, «околачивали» -
присматривали за всякими «околотнями», большими и маленькими, чтобы не
досаждали.
Как раз когда начиналась эта история, околотней развелось
великое множество. Посыпались сообщения и жалобы на всяких разумных и
неразумных чужаков, наводнивших Приграничье. А уж это - первейший признак
неблагополучия: все не так, как следовало бы и как всегда было. Правда,
большинство хоббитов и ухом не вело, даже Бильбо не задумался над тем, что
сулят эти события. Шестьдесят лет минуло с тех пор, как он вернулся из
Путешествия, даже по хоббитским меркам возраст его считался весьма преклонным,
ведь едва ли половина хоббитов справляет свое столетие. Но как бы там ни было,
а Бильбо жил себе да жил, и, надо заметить, жил безбедно; видно, от богатства,
обретенного в странствиях, кое-что еще оставалось. Что привез, да что истратил,
да сколько осталось - про то он никому не рассказывал, даже любимому
племяннику, Фродо. И найденное кольцо по-прежнему хранил в тайне.
История находки Кольца
В «Хоббите» рассказано, как в один прекрасный день у дверей
Бильбо появился могучий Маг Гэндальф Серый и с ним - тринадцать Гномов, а
именно: сам Торин Дубощит, гном царского рода в изгнании, со товарищи. И в этой
компании Бильбо, к своему немалому удивлению, апрельским утром 1341 года по
ширскому счету, отправился в путь, добывать сокровища Подгорных Королей,
которые гномы потеряли где-то под Эребором. Предприятие завершилось успешно,
дракона при сокровищах удалось извести; но, хотя было совершено немало
подвигов, а в Битве Пяти Воинств пал Торин, в долгих хрониках Третьей Эпохи
великие эти события заняли бы всего несколько строчек, если бы не «случай» в
пути. В Мглистых Горах на путников напали орки, и отставший Бильбо заплутал в
подгорных лабиринтах. Там в темноте он нашарил на камнях кольцо и положил в
карман. Тогда находка показалась ему просто маленькой удачей.
В поисках выхода Бильбо спускался все глубже, к корням гор,
пока наконец не забрел в тупик. Дальше хода не было. Здесь, навсегда скрытое от
всякого света, лежало вечно спокойное озерцо, посредине которого жил на острове
Горлум - маленькое, отвратительное создание. В крошечной лодочке, больше
похожей на корыто, гребя широкими лапами, пялясь в темноту огромными, бледно
мерцающими глазами, он шастал по озеру, ловил слепую от рождения рыбу и пожирал
живьем. Впрочем, он не был привередлив: удавалось без особенных хлопот словить
орка - годился и орк. Горлум владел сокровищем. Давным-давно, когда он жил еще
на свету, к нему попало кольцо, золотое кольцо, делавшее своего обладателя
невидимым. Ничего, никого и никогда Горлум не любил так, как это странное
украшение. Он называл кольцо «моя прелесть», разговаривал с ним, даже если не
носил при себе. Когда не надо было охотиться, выслеживать орков, он хранил свое
сокровище в укромной ямке на островке.
Будь кольцо при нем, он не задумываясь напал бы на Бильбо,
как только встретил его. Но именно в этот момент кольца у Горлума не оказалось,
зато хоббит сжимал в руке острый эльфийский клинок. Стремясь выиграть время и
отвлечь внимание, Горлум предложил Бильбо поиграть в загадки, поставив на кон
обещание показать дорогу к выходу против жизни хоббита, которому в случае
проигрыша предстояло пойти на обед Горлуму. У Бильбо не было выбора: он
окончательно заблудился и совершенно не представлял, куда идти. Пришлось
соглашаться. Они загадали друг другу немало загадок и, в конце концов, Бильбо
повезло. Мучительно придумывая очередную загадку, он нащупал в кармане
незнакомый предмет и машинально воскликнул: «Что это у меня в кармане?», а
Горлум, приняв вопрос за загадку, не смог отгадать с трех раз.
Мастера старинной игры расходятся во мнениях: можно ли
считать такой вопрос загадкой, но все признают, что если уж Горлум принялся
отвечать и ответил три раза, все было честно и проигрыш требовал уплаты. Бильбо
настаивал на выполнении условий, но втайне подозревал со стороны скользкой
твари подвох, хотя обещания, данные в подобных условиях, во все времена и у
всех народов соблюдались свято, и только самые распоследние злыдни рисковали
нарушать их. Однако именно таким злыднем и стал Горлум за долгие годы,
проведенные во мраке, наедине с кольцом. Он замыслил черное предательство,
оставил Бильбо и бросился на свой островок за кольцом. Он изрядно проголодался,
злился из-за проигрыша и, будь с ним «его прелесть», свернул бы хоббиту шею, не
посмотрев на оружие.
